Д. Фьюче «Ницше "у-у-у" Пелевина или Охота на Оборотней (продолжение, обязанное роману "Священная Книга Оборотня") Москва - Пекин - Шанхай - Москва, пять лет спустя»

Страницы: 1 2 3

Ницше «у-у-у» Пелевина или Охота на Оборотней
(продолжение, обязанное роману «Священная Книга Оборотня»)

Д.Фьюче, Москва - Пекин - Шанхай - Москва, пять лет спустя+

«У-у-у» - нечто среднее между воем и зевком
Виктор Пелевин

«У» по-китайски – отсутствие, пустота
Дмитрий Фьюч`е

Д.Фьюче Ницше "У" Пелевина
Москва - Калифорния - Колорадо - Москва, рубеж тысячелетий.

1. Признания

Давненько я ничего не писал. Писать "просто так" я не умею. Да и читать тоже. Для меня существует лишь то, что "написано кровью", той магической и живой жидкостью, которая связывает воедино тело, душу и дух, и которая, просочившись сквозь вены, только и может пробовать стать Текстом с большой буквы. Такой текст предъявляет генеалогию, обосновывает права и недвусмысленно отвечает на главные вопросы: почему и зачем его автор здесь, кто он, за что он тут борется, что он тут делает по самому большому счету?

Другими же, полукровками, столько всего понаписано, что просто диву даешься, озирая бескрайние просторы перламутровых текстов. В этом динамично-многоголосом хоре идеализма, оглушающим теперь собой всё русское духовное поле, не легко услышать скрываемую им тишину и молчание. И всё же услышать их можно. Пресыщение текстами Прошлого и Настоящего как одной большой энциклопедией коллективного сознательного, дописывание статей в которую стало беспросветной рутиной ума, витийствующего в языке, эта чисто западная, интеллектуальная, энциклопедическая усталость от известного, от ставшего бессмысленным=беззвучным хлама человеческих умо-заключений, неожиданно дарит этот новый слух, настоятельно требует внутреннего отдыха, умственной пустоты, восточного умиротворения…

Эх, Будда и прочие адепты Востока, не тут-то было! Для нас ваши усталые вздохи и молчания - лишь временное отдохновение, лишь передышка для того, чтобы однажды с новыми силами, всерьез или с юмором предпринять очередной поход-размышление в поисках всё время ускользающей, стремительно меняющейся Истины.

Смешно? Ещё бы! И поиск этот бесконечный, и сами эти неисчислимые и преходящие истины, и та заветная Истина, и даже то, что она сама наверняка есть лишь обман или смех. Да, мы знаем уже и это: Обман бывает обманчив, а Смех бывает смешон! Кто еще не обманывался обманом и не слышал смешного смеха?

Но разве можно смеяться над смешным смехом? И разве можно продолжать обманываться после постижения того, что любая Истина сама по себе есть обман? Эти вопросы, как и любые другие, имеют разные ответы для людей разных пород, и я написал здесь об Истине и Смехе лишь для того, чтобы поделиться с вами, мои дорогие читатели, своими ощущениями: смеяться ничуть не плодотворнее, нежели размышлять с серьезным видом над серьезными проблемами. Но если не делать ни того и ни другого, то что же тогда плодотворно?

Давайте послушаем на это счет нашего русского и весьма самобытного философа – Виктора Пелевина, представившего нам свой up-grade по основным вопросам жизни и философии в виде очередного романа «Священная Книга Оборотня».

В своем предыдущем опусе «Ницше «у» Пелевина» я пытался продемонстрировать, каким образом роман Виктора Пелевина «Чапаев и Пустота», а также и все его творчество, является классическим примером нескрываемого влияния «идей Фридриха Ницше», а также злорадной издевкой над ними. Однако тема «Ницше «у» Пелевина» продолжила своё звучание в новом поп-джазовом ключе – «у-у-у» Пелевина, и эта весёлая музыка, эта весёлая наука, вновь достигнув моих ушей, родила во мне симпатическое желание, - … тоже продолжить.

Отдавая должное искренности и открытости Виктора, стоит начать моё продолжение с тех удивительных признаний, которыми и в этот раз предваряется текст моего визави:

«Этот текст не заслуживает, конечно, серьезного литературоведческого или критического анализа. Тем не менее отметим, что в нем просматривается настолько густая сеть заимствований, подражаний, перепевов и аллюзий (не говоря уже о дурном языке и редкостном инфантилизме автора), что вопроса о его аутентичности или подлинности перед серьезным специалистом по литературе не стоит, и интересен он исключительно как симптом глубокого духовного упадка, переживаемого нашим обществом. А псевдо-восточная поп-метафизика, шапочным знакомством с которой автору не терпится похвалиться перед такими же унылыми неудачниками, способна вызвать у серьезных и состоявшихся в жизни людей разве что сострадательную ».

Хотите сравнить эти признания с преамбулой романа «Чапаев и Пустота»? Это интересно:

«История, рассказываемая автором, интересна как психологический дневник, обладающий рядом несомненных художественных достоинств, и ни в коей мере не претендует на что-то большее, хотя порой автор и берется обсуждать предметы, которые, на наш взгляд, не нуждаются ни в каких обсуждениях. Некоторая судорожность повествования объясняется тем, что целью написания этого текста было не создание «литературного произведения», а фиксация механических циклов сознания с целью окончательного излечения от так называемой внутренней жизни. Кроме того, в двух или трех местах автор пытается скорее непосредственно указать на ум читателя, чем заставить его увидеть очередной слепленный из слов фантом; к сожалению, эта задача слишком проста, чтобы такие попытки могли увенчаться успехом. Специалисты по литературе, вероятно, увидят в нашем повествовании всего лишь очередной продукт модного в последние годы критического солипсизма, но подлинная ценность этого документа заключается в том, что он является первой в мировой культуре попыткой отразить художественными средствами древний монгольский миф о Вечном Невозвращении».

Я попробую подавить в себе ту самую, сострадательную улыбку, действительно спонтанно появляющуюся на моем лице при чтении всех этих строк, почти серьезно приму к сведению честное признание Виктором своей никчемной подражательности, а затем произведу поистине полу-серьезный анализ его последнего текста.

Зачем? В этот раз я хочу не просто снова ответить на злорадный вызов, становящийся в своей настойчивости забавной литературной находкой Виктора Пелевина. Я хочу показать, насколько серьезно он продвинулся с тех пор, а затем, ни много ни мало, поймать и предвосхитить следующий его текст или... причину его отсутствия.

2. О сути Оборотня.

Для начала я вывешу железобетонный литературоведческий тезис постмодернизма:

ПИСАТЬ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ ВОЗМОЖНО ТОЛЬКО ПРО СЕБЯ.

Пусть этот транспарант развевается подобно рекламной перетяжке на всем пути нашей прогулки по внутреннему миру Виктора Пелевина. Все герои, события и антураж его романа есть ни что иное, как продукция его воображения, его амбиций, его исповеди. Они суть отражение его карты мира, карты его души, его личный, текущий расклад И Цзин.

Я предельно кратко напомню/перескажу читателю сюжет этого романа, и лишь затем углублюсь в его контекст, ибо за одно единственное прочтение любого текста охватить умом переплетение его долготканной сюжетно-философской тематики никак не представляется возможным. Тут, знаете ли, требуется помощь специалиста:). Эта помощь нужна не только читателю, но и писателю тоже, поскольку хорошо известно, что самоанализ невозможен, - нужен другой человек, и желательно профи.

Действующие лица пьесы (далее курсив мой – Д.Ф.):

Мир – не то реальная, не то кажущаяся субстанция; он же – сцена (сцены), на которой происходит действие; он же – Радужный поток;

Оборотни: Лиса А Хули, Волк Александр и другие. Это особые существа, имеющие хвост и особые способности, включая супрафизическую трансформацию и умение внушать себе или другим иную реальность, иной образ Мира;

Сверхоборотень – высшее достижение для Оборотня, при котором последний сливается с Миром как Радужным потоком;

Бесхвостые обезьяны – обычные люди, не имеющие хвоста, человеки.

Рассказ ведется от первого лица Лисы А Хули, основного alter ego автора романа. Эта человек-лиса, способная внушать при помощи своего хвоста любой бесхвостой обезьяне любую реальность, по жизни предпочитает образ/поприще проститутки, создавая у своих клиентов незабываемые сексуальные наваждения/галлюцинации. Судьба сводит её с другим оборотнем, Волком-Александром, пребывающем в теле офицера органов госбезопасности России, который способен превращаться в волка при сильном сексуальном возбуждении или при собственной охоте, сопровождаемой обычно воем на луну. Между этими оборотнями в результате мощнейшего сексуально-философского взаимодействия возникает Любовь, которая в своей кульминации приводит к тому, что они оба, каждый по-своему, становятся неким подобием Сверхоборотня. При этом Лиса становится им, постигая высшую Истину оборотня, а Волк становится Чёрным Псом, способным радикально прекращать любые сущности.

Я назвал Лису А Хули alter ego автора романа, Виктора Пелевина, исключительно потому, что он не оставил мне, как читателю, никакой возможности думать иначе. Оборотень-Лиса – это такое продвинутое существо, которое способно осуществлять внушение своим «клиентам» на любую (т.е. не только на сексуальную) тему. То, что за этим символизмом пелевинской иронии прячется тандем Писатель-Читатель говорит лучше всего само название романа: «Священная книга оборотня». Оно означает не только то, что эта книга написана преимущественно для понимания оборотней, но и то, что она написана оборотнем, если не сказать преждевременно большего.

Лисы с помощью своего хвоста внушают людям придуманный ими другой мир, трансформируют восприятие, дурачат и играются одновременно, и отнюдь не бескорыстно. Так же и Писатели с помощью своего таланта создают у своих читателей некое наваждение своим текстом, погружая их на время чтения в свой мир как во временный транс. Подобное понимание литературы и романа, как его самой развитой формы, известно уже давно, как минимум со времен Ортеги-и-Гассета.

А Хули? Типа: Слабо? Пелевин - писатель и потому всегда «сам себе режиссер». Давайте внимательно послушаем этого режиссера о тайнах его ремесла:

«Хвост (талант – Д.Ф.) – орган, с помощью которого мы создаем наваждения. Как мы это делаем? С помощью хвоста. И больше тут ничего не скажешь. Разве человек, если он не ученый, может объяснить, как он видит? Или слышит? Или думает? Видит глазами, слышит ушами, а думает головой, вот и всё. Так и мы – наводим морок хвостом. А объяснить механику происходящего в научных терминах я не берусь»;

«Что касается наваждений, то они могут быть разной природы. Здесь всё зависит от личных качеств Лисы, её воображения, духовной силы и особенностей характера. Большую роль играет то, сколько человек должны увидеть наваждение одновременно»;

«Одно и то же внушение, одновременно производимое тремя Лисами, будет по силе почти в тридцать раз сильнее наваждения, которая создаст каждая из них в одиночестве. Это достигается с помощью тайных методик и практик – сначала лисы учатся вместе представлять себе предмет, который они перед этим видели, потом предмет, который они не видели, потом заставляют других воспринимать предметы, которых не существует и так далее. Сложная техника, и обучение ей занимает несколько столетий. Но если владеющих ею лис соберется десять или двадцать… понятно, на что они способны. И Лисы до сих пор не правят этим миром только потому, что они не так глупы, чтобы брать на себя эту ношу и очень эгоистичны, и не в состоянии на долгий срок договориться друг с другом о чем-нибудь»;

«Лисы, как женщины, способны дурачить только других, но не себя, и живут за счет чувств, которые вызывают. Но женщины руководствуются инстинктом, а Лиса разумом, и там, где женщина движется в потемках и на ощупь, Лиса гордо идет вперед при ясном свете дня.» А Хули: «Я с глубоким уважением отношусь к людям! Если мне и приходится иногда подрывать их жизненную силу, это лишь потому, что такой создала меня природа. Иначе мне не удалось бы добыть себе пропитание».

Всё это весьма убедительно. Несколько столетий письменности и писательства действительно выработали свои «тайные» техники зомбирования коллективного (а по заказу и индивидуального) сознания. Если писателей, а тем паче их подмастерьев, журналистов, становится много – внушение и сила их иллюзий становится поистине тотальной.

Впрочем, по собственному признанию Виктора, Оборотни-Лисы не так уж всесильны:

«…Наваждение, сила которого недостаточна, чтобы полностью подчинить чужое сознание, выдает нас с головой. Когда человек внезапно выходит из гипнотического контроля (соскакивает с хвоста, как мы говорим), с ним случается припадок с непредсказуемыми последствиями. Чаще всего он пытается убить Лису, которая в этот момент совсем беззащитна».

В этом месте мне нужно принести запоздалые извинения нашему уважаемому автору за моё наглое вторжение в «святая святых» его профессиональных тайн, а также за преднамеренное использование мной его беззащитности. В своё оправдание спешу сообщить, что я и сам не чужд сущности Оборотня и потому кровно заинтересован в развитии, а не деградации этой популяции особых существ. Стоит также признать, что сама метафора Писателя как Оборотня-Лисы фантастически блестяща! Лучшего псевдонима всеобъемлющему понятию «Писатель» трудно сыскать в русском языке.

«Лиса, как и Женщина – естественная либералка, демократ, примерно как душа – природная христианка. Если она слышит какое-либо суждение – она обязательно его выскажет от своего первого лица. А как быть? Своих мнений по основным вопросам у нас нет, а говорить надо».

Замечу, что это своё постмодернистское качество/умение Лиса неоднократно демонстрирует читателям на всём протяжении романа, повторяя через некоторое время чужие и интересные высказывания уже как свои собственные.

«Если Лисам говорят что-то запоминающееся, они почти всегда повторяют это в разговоре с другими. Их ум – это симулятор, теннисная ракетка, отбивающая мячик разговора на любую тему. Взятые напрокат чужие суждения отражаются ими под другим углом, подкручиваются, пускаются свечой. И такая симуляция всегда выходит лучше оригинала, - она качественно поднимает любой трудный мяч»;

«Стараешься изо всех сил объяснить другому истину, и вдруг понимаешь её сам. Это для лис скорее правило, чем исключение. Чтобы понять что-то, мы, лисы, должны кому-то это объяснить. Это связано с особенностями нашего разума, который по своему назначению есть симулятор человеческих личностей, способный к мимикрии в любой культуре. Наша сущность в том, чтобы постоянно притворяться. Когда мы что-то объясняем другим, мы притворяемся, что сами всё уже поняли. А поскольку существа мы умные, обычно приходится понять это на самом деле, как ни уворачивайся. Когда я притворяюсь у меня всё всегда получается натурально. Поэтому я притворяюсь всегда – так выходит гораздо правдоподобнее, чем если я вдруг начну вести себя искренне. Ведь что значит вести себя искренне? Это значит непосредственно выражать в поведении свою сущность.. А если моя сущность в том, чтобы притворяться, значит, единственный путь к подлинной искренности для меня лежит через притворство»;

«Лучшая мимикрия – когда становишься похож на других не только лицом, но и ходом мыслей».

Итак, сделаем первые важные выводы. Оборотни-Лисы, они же всякого рода Писатели, - это особые существа, чья сущность заключается в притворстве, способности к тотальному перевоплощению и мимикрии, позволяющей им создавать для других (но не для себя!) любой мир, любую реальность, в которой они потом правят бал. Одним словом: гипноз, транс. При этом создаваемая ими симуляция/симулякр всегда лучше оригинала.

Утверждение о том, что симулякр может быть оригинальнее оригинала, поистине оригинально, не правда ли? Это соответствует нашему интуитивному знанию о том, что Оборотень в человеческом обличье всегда превосходит натурального человека (т.е. того, на кого лишь походит), и что любой литературный текст есть ни что иное, как приукрашенные автором его собственные представления о себе и мире (самовосхваление).

Однако что же это за превосходство? Что значит это «лучше»? Только ли это бессознательное самовосхваление, производимое всяким словом и речью?

Для правильного понимания сущности Оборотня-Лисы нужно добавить к уже сказанному его онтологическую сущность, его происхождение, то есть те обстоятельства и условия, при которых он появляется:

«Считается, что иногда родившийся в мире демонов ум пугается его жестокости и уходит жить на его окраину, туда, где демоническая реальность соприкасается с миром людей и животных. Такое существо не относится ни к одному из миров, поскольку перемещается между всеми тремя – миром людей, животных и демонов».

Перед нами - тайный механизм метаморфозы, приводящий к появлению Оборотней-Лис, Писателей, а может и вообще графоманов как таковых. Этот механизм заключается в присущем им особом психическом свойстве – ослабленного/испуганного демонизма, или, другими словами, амбициозной слабости, более известной под ницшеанским термином «рессентимент». Здесь можно еще раз вспомнить резюме, которое я сформулировал словами Ницше относительно Виктора Пелевина в конце первой части этого опуса. Так что знакомьтесь еще раз, - Лиса А Хули, любовный автопортрет Виктора Пелевина.

«Интеллект, как средство для сохранения индивида, развивает свои главные силы в притворстве; ибо благодаря ему сохраняются более слабые и хилые особи, которые не могут отстаивать себя в борьбе за существование с помощью рогов или зубов. У человека это искусство притворяться достигает своей вершины: здесь обман, лесть, ложь, тайное злословие, поза, жизнь, полная заемного блеска, привычка маскироваться, условность, разыгрывание комедий перед другими и перед собой, - короче, постоянное порхание вокруг единого пламени тщеславия» (Ницше).

Будем же отныне бдительны, и не позволим себя по-настоящему усыпить нашему профессиональному мистификатору. Смотрите внимательно: Виктор Пелевин в образе Лисы А Хули достает свой лисий хвост, распушает его во всей своей красе, погружая нас в выдуманные специально для нас грёзы! Добро пожаловать, друзья, в постмодернистский, виртуальный мир популярного автора! Давайте же сыграем с ним по его правилам, - притворимся, что мы подпали по действие его очаровательного хвоста, что мы усыплены и зачарованы им, а сами внимательно рассмотрим предлагаемое нашему вниманию сно-видение. Да-да, не станем, подобно «ограниченным и пошлым неудачникам кривить лицо в гримасу хмурого недоверия», изобразим лучше «нечто похожее на удивленную радость», чтобы сойти за своих, т.е. за «людей, у которых есть потенциал для внутреннего роста».

3. Снова Ницше.

Подобно своему «шапочному» знакомству с «псевдо-восточной поп-метафизикой», цитаты из которой разбросаны по тексту тут и там, Пелевин продолжает являть специалистам своё «шапочное» знакомство со многими другими учениями.

Ради примера, не относящегося к Ницше, я приведу одно не-восточное учение – Карлоса Кастанеды (на влиянии Ницше на Кастанеду я останавливаться не стану :)). У Пелевина можно найти множество прямых перепевов из этой великолепной и талантливой в своем роде выдумки американского духовного мистификатора, фантаста и Оборотня-Лисы - Карлоса Кастанеды.

Достаточно начать с того, что учение дона Хуана одно из немногих допускает всерьёз и на практике такую человеческую трансформацию как супрафизический сдвиг, или, говоря проще, превращение человека в животное и обратно.

Волк-Александр: «Я в юности Кастанедой увлекался. А потом прочел у него в одной из книг, что осознание является пищей Орла. Орёл – это какое-то мрачное подобие Бога, так я понял. Я вообще-то не трус. Но от этого мне страшно стало… В общем, пришел к православию».

На это Лиса весьма справедливо и с усмешкой замечает Александру:

«Это не осознание является пищей Орла, а Орёл является пищей для осознания. И маги древнего Юкатана тоже, вместе со всем своим бизнесом – семинарами, workshop`ами, видеокассетами и пожилыми мужественными нагвалями. Да, попал ты, бедолага. Двигай теперь точку сборки в позицию стяжания Святаго Духа».

В то же время сама эта смеющаяся Лиса вполне сносно и успешно применяет практические советы Кастанеды в своей жизни, ведь «если Лиса слышит какое-либо суждение – она обязательно его выскажет от своего первого лица»:

«Я помню, как начался тот день. Проснувшись, я долго лежала на спине, поднимаясь из глубин очень хорошего сна, которого никак не могла вспомнить. Я знала, что в таких случаях надо лежать не шевелясь и не открывая глаз, в той самой позе, в которой просыпаешься, и тогда сон может всплыть в памяти. Так и случилось – прошло около минуты, и я вспомнила».

Для тех, кто не в курсе: поверьте мне на слово, это прямая цитата из Кастанеды, дух которого сквозит во многих высказываниях Оборотней. Всюду легко узнаются дон-хуановские установки: контролируемая глупость, сталкинг, неделание и т.д. Однако ярче всего прямые соответствия с Кастанедой проявляются между практикой «хвост пустоты» и кастанедовской «остановкой мира», а также результатом этих упражнений, «напоминавшим сон, который контрабандой удалось пронести в бодрствование». Читая подобные литературные выкрутасы, хочется задать вопрос: а как вообще относиться к тем текстам Карлоса Кастанеды, которые вышли в России под редакцией Виктора Пелевина (это не моя шутка, а достоверный издательский факт)?

А вот рассуждения Лисы еще об одной доктрине - психоанализе:

«Доктор Фрейд не только сам сидел на кокаине, он его пациентам прописывал. А потом делал свои обобщения. Кокаин – это серьезный сексуальный возбудитель. Поэтому всё, что Фрейд напридумывал, все эти эдипы, сфинксы и сфинкторы, - относится исключительно к душевному измерению пациента, мозги которого спеклись от кокаина в яичницу-глазунью. В таком состоянии у человека действительно остается одна проблема – что сделать раньше, трахнуть маму или грохнуть папу. Понятное дело, пока кокаин не кончится. Пока у тебя доза меньше трех граммов, ты можешь не бояться ни эдипова комплекса, ни всего остального, что он наоткрывал. Основывать анализ своего поведения на теориях Фрейда – примерно как опираться на пейотные трипы Карлоса Кастанеды. В Кастанеде хоть сердце есть, поэзия. А у этого Фрейда только пенсне, две дорожки на буфете и дрожь в сфинкторе. Буржуазия любит его именно за мерзость. За способность свести всё на свете к заднице».

Очень трудно понять эту Лису, ведь она нисколько не боится размышлять с серьезным видом над серьезными вещами, безостановочно противоречить самой себе и… смеяться над собственным смехом. Всё становится проще, если правильно схватить её суть - в своём притворстве она ускользает не от окружающего мира и не от подобных мне специалистов, но от самой себя. Вот как выглядит её пьеса: «Любая драма есть система, состоящая из частей непостижимого целого, которое надевает маски и играет в прятки само с собой».

В этом ускользании от самого себя Пелевин продолжает скурпулёзно проходиться/устранять все существующие доктрины путем их высмеивания. Посмотрите, как он делает это здесь с Кастанедой и Буддой в одном флаконе: «Как говорит нагваль Ринпоче, встретишь Будду – убивать не надо, но не дай себя развести». Но может на самом деле Пелевин не высмеивает ничего, кроме своих собственных прошлых увлечений, запылившихся сокровищ своего сердца, и делает это не потому, что разочаровался в них, а потому, что именно так, таким парадоксальным образом он удерживает живой свою любовь к ним, свою благодарность им, свой диалог с ними? Может, именно так он не позволяет себе впасть к ним в зависимость, желая остаться «свободным» и от них? Как и для чего предпринимается эта отчаянная попытка ускользнуть от любых оснований?

С этим вопросами вернемся теперь к Ницше «у-у-у» Пелевина. Самая удивительная и ницшеанская черта Виктора Пелевина – интеллектуальная честность, которая отражает сугубо реалистическое отношение к жизни. Я нахожу и иные знаки глубокой тайной преданности, знаки сверх-пристального внимания, говорящие о значительности фигуры Ницше для мировоззрения Лисы. Сама подобная внутренняя философская позиция, которая последовательно и скурпулезно разбивает вдребезги любого рода Философию/Учение/Доктрину как порождение человеческого идеализма, впервые была применена именно Ницше. Его знаменитое «философствование молотом» есть ничто иное, как разрушение и высмеивание притязаний человеческих философий в поисках Истины. Постоянная смена философских и психологических масок, легкий философский флирт со всем серьезным как забава для души, приятное, полу-пророческое состояние духа, как новый исследовательский и познавательный прием, также принадлежат Ницше. Пелевин вслед за Ницше как бы пытается донести до человека эти еще странно и непонятно звучащие слова: «Во многой мудрости много радости, и тот, кто умножает познание, умножает и смех».

Однако и сам Ницше продолжает маячить среди прочих высмеиваемых Пелевиным. Почему? Разве он не разделался с ним раньше? Видимо, нет. Не дает Ницше Оборотням-Лисам покоя. Как вы, например, думаете, мой глубокоуважаемый читатель, есть ли такая книга: «О чем не говорил Конфуций», которую Пелевин как бы случайно упоминает в своем романе? Правильно, нет такой книги. Есть совсем другая книга, которая принадлежит Ницше, и которая в своей величественной реальности продолжает вызывать бессильную злобу и смех тех, кто не в состоянии дотянуться до практического значения её интуиций.

В этот раз я лишь вкраце пройдусь по текстовым воплощениям ницшеанских идей «у-у-у» Пелевина («у-у-у» - нечто среднее между воем и зевком, лучше всего, на мой взгляд, отражает реальное отношение Пелевина к Ницше):

О взвешивании мира.

Пелевин:

«Атомная бомба, одеколон Гуччи, презерватив с ребристой насечкой, новости СNN, полеты на Марс – все эти пёстрые чудеса даже не коснулись тех весов, на которых взвешивается суть мира».

Эти весы «принадлежат» Ницше. Вот эта оригинальная «сцена с весами» из его книги «Так говорил Заратустра»:

«О, слишком рано утренняя заря подошла ко мне: пылающая, она разбудила меня, ревнивая! Она всегда ревнует меня к моему утреннему, знойному сну.

Измеримым для того, у кого есть время, весомым для хорошего весовщика, достижимым для сильных крыльев, возможным для разгадки теми, кто щёлкает божественные орехи, - таким нашёл мой сон этот мир.

Не внушила ли ему это тайно моя мудрость, смеющаяся, бодрствующая мудрость дня, которая насмехается над всеми “бесконечными мирами”?

Как уверенно смотрел мой сон на этот конечный мир, без жажды нового, без жажды старого, без страха, без мольбы:

- как будто наливное яблоко просилось в мою руку, спелое золотое яблоко с холодной, мягкой, бархатистой кожицей, - таким представлялся мне мир;

- как будто дерево кивало мне, с широкими ветвями, крепкое волею, согнутое для опоры и как алтарь для усталого путника, - таким стоял мир на моей высокой скале;

- как будто красивые руки несли навстречу мне ларец - ларец, открытый для восторга стыдливых, почтительных глаз, - таким нёсся сегодня навстречу мне мир;

- не настолько загадкой, чтобы спугнуть человеческую любовь, не настолько разгадкой, чтобы усыпить человеческую мудрость: человечески добрым был для меня сегодня мир, на который так зло клевещут!

Ну что ж! Здесь моя скала, а там море: оно подкатывается ко мне, косматое, льстивое, верный, старый, стоголовый чудовищный пёс, любимый мною.

Ну что ж! Здесь хочу я держать весы над бушующим морем; и свидетелем выберу я тебя, одинокое дерево, сильно благоухающее, с широко раскинутой листвою, любимое мною!

По какому мосту идёт к будущему настоящее? Какое принуждение принуждает высокое склоняться к низкому? И что велит высшему - ещё расти вверх?

Теперь весы в равновесии и неподвижны».

Далее я не стану приводить ницшевские цитаты для пелевинских аллюзий, они с избытком даны в первой части моего опуса.

Вечное возвращение.

Весьма смутное и неверное представление об этой концепции всё же позволяет Пелевину делать очередной наезд на этот центральный миф «забавной ницшеанской секты»:

«Монастырь состоял из множества построек, которые теснились возле главных ворот, огромных, красивых и очень дорогих. Забора при воротах не было. Ученые монахи объясняли, что это аллегорически выражает доктрину секты: ворота символизируют путь, который ведет туда, откуда начинается, а начинается он в любой точке. Врата не есть врата, полная открытость и лучезарный простор по все стороны. Но я предполагала, что на забор просто не хватило денег. Я думаю, пожертвуй им кто на забор, и в доктрине произошли бы изменения».

Жаль, конечно, что ницшеанские мячи Пелевину удается только качественно опускать, а не поднимать :).

Музыка, как отражение дионисического начала Мира.

«Не знаю, может ли быть музыка «о чём-то» или нет – это очень древний спор… Когда рядом красиво играет флейта, лучше просто слушать её звук, а не искать общества флейтиста. Если заговорить с ним, музыка на этом точно кончится. А вот скажет ли он что-нибудь интересное, неизвестно».

Здесь я хочу сказать пару слов автору, как своему заочному другу-врагу, лично: Дорогой Виктор, я глубоко уважаю и разделяю твоё музыкальное чувство. И ты должен знать, что весь ницшеанский пафос, вся страстность его мысли идут рука об руку именно с музыкой. Я говорю сейчас о подлинной страстности и подлинном пафосе, а не об их притворных симулякрах. Страстность, пафос – это локомотивы и формы новой мысли, и потому она не пользуется ими (как, возможно, ты полагаешь вслед за милым Слотердайком), а неразрывна с ними. Страстность и пафос доносят сквозь фильтры уже сформировавшихся представлений иные, новые чувства и мысли, они есть их верный признак, их транспортное средство, их способ убеждения. Подлинная страстность и пафос слова подобны музыке, которая неумолимо и непосредственно проникает в сердце. Вот почему тексты Ницше все до одного пронизаны музыкой, и вот почему у тебя в тексте она звучит лишь редкими местами, сбежав на «прилагаемый» CD а-ля Тарантино.

Продолжающаяся рефлексия к обычному человеку – бесхвостой обезьяне.

Моргатели глазами (в данном случае курсив принадлежит не мне, а самому Пелевину, и зачем бы вдруг? :)), как называл их только Ницше, то и дело становятся предметом насмешек и стёба нашего продвинутого Оборотня:

«Люди думают хоть и много, но не правильно, и совсем не о том, о чем надо»,

«Если в Клиенте проснется самое высокое, мы потеряем клиента, - это знает любой маркетолог»,

«Зло могут победить только деньги. Не победить окончательно, а временно от него откупиться. Проверено – без денег зло побеждает в течение двух-трех дней»,

«Вызываешь в человеке мощный Ураган, который он способен вместить, играя на его тайных струнах, а урагана хватает только на то, чтобы принести тебе несколько мятых стодолларовых бумажек»,

«Жизнь – это героический слалом из известного места в могилу»,

«После супрафизического сдвига люди бегут уже не за курицей, а за явленным чудом. Они гонятся за отблеском невозможного, который впервые озарил их тусклые жизни».

Сцена лисьей охоты на кур замечательна тем, что демонстрирует, как легко она превращается в охоту на лис. Два бесхвостых конных милиционера (обычно на лисиц охотятся конные аристократы) чуть не ловят обмишурившуюся рыжую с поличным.

Следует отметить, что рефлексии к низшему типу человека – бесхвостой обезьяне, у Виктора стало значительно меньше, что однозначно говорит о положительной динамике проживания автором внутри себя собственной бесхвостости. Об этом же говорит и переход автора к повествованию от лица более продвинутой креатуры – Оборотня, что автоматически вывело и силу текста (силу его содержания, внушения и цельности) на новый уровень. В отличие от «Чапаева и Пустоты», где диалог идет на уровне внутренних миров главных героев, поименованных в самом названии, в «Священной книге Оборотня» диалог поднимается на уровень Оборотень – Сверхоборотень.

Сверхчеловек.

Сверхоборотень есть ничто иное, как радикальное заимствование на фоне «радикального» развития авторского понимания ницшеанской концепции Сверхчеловека, а также радикальное его высмеивание. Этот образ не просто вынесен в заглавие романа словом «священная», но и действительно претендует на её главное содержание.

«Есть некая система взглядов, откуда пришло это слово. Сверхоборотень – точно такое же звание, как генерал. Только дает его традиция». Не станем гадать, имела ли тут в виду Лиса широкую эзотерическую или узкую ницшеанскую традицию. Здесь важно только то, что Лиса, по её заверениям, придерживается именно её.

Дальнейшие цитаты и аллюзии Ницше «у-у-у» Пелевина я буду выделять красным.

4. Сверхоборотень - Священная книга Оборотня.

«У Лис своя вера. В Сверхоборотня. Существует несколько уровней его понимания. На самом примитивном это мессия, который придёт и объяснит оборотням самое главное. Он передаст лисам Священную Книгу Оборотня. Как считается, в ней будет раскрыта главная тайна оборотней. Каждый оборотень, который её прочитает, сумеет пять раз понять эту истину. Её названием будет магическое заклинание-пентаграмматон, уничтожающее все препятствия»,

«Пророчество гласит, что Сверхоборотень появится в городе, где разрушат Храм, а потом восстановят его в прежнем виде. Много веков все считали, что речь идет об Иерусалиме, а пришествие Сверхоборотня – предсказание, относящееся к самому концу времен, нечто вроде Апокалипсиса. Но… мы просто попали под гипноз иудео-христианской символики: если Храм, то непременно Иерусалимский…

Предсказанию около двух тысяч лет, а тогда в ходу были уподобления и аллегории, и всё важное высказывалось только иносказательно. Пророчество составлено на языке внутренней алхимии – «город» означает душу, а «разрушенный и восстановленный храм» означает сердце, которое попало под власть зла, а потом вернулось к добру»,

«Движение кундалини вверх по центральному каналу приводит к единению с божеством, богоподобию. Логично предположить, что результат движения змеиной силы вниз должен быть прямо противоположным. По-английски Бог – God, а если его прочесть наоборот, получаем Dog. Такое совпадение –не простая случайность.

Слово Оборотень означает человека, способного принимать облик животного. По-английски Оборотень – werewolf, но в китайском это скорее ассоциируется с лисами. Принципиального противоречия тут нет, лиса, как и волк, относится к отряду собачьих. Это тот же «Бог» наоборот, та же энергетическая черная месса, тот же сдвиг кундалини вниз, вызывающий рост (физический!) хвоста. Три нижние, хвостатые чакры соответствуют позиции лисы, позиции волка и пропасти, в которой происходит инвольтация тьмы, духовное воздействие старшей демонической сущности и…трансформация в Сверхоборотня»,

«Но это просто легенды. У понятия «Сверхоборотень» есть истинный смысл, который не имеет никакого отношения ко всем этим байкам»,

«Сверхоборотень приходит каждый раз, когда ты видишь истину»,

«Сверхоборотень – это метафора. Называть какое-то отдельное существо Сверхоборотнем – значит опускаться на очень примитивный уровень»,

«Убогое понимание слова «Сверхоборотень» отдает тюремным ницшеанством»,
«Я абсолютно уверена, что все легенды о Сверхоборотне следует понимать как метафору. Сверхоборотень – то, чем может стать любой из нас в результате нравственного самоусовершенствования и максимального развития своих способностей. Каждый является им в потенции уже сейчас. Поэтому искать его где-то снаружи – означает заблуждаться»,

«Решусь сделать одно предположение – только, пожалуйста, не обижайтесь. Вы уже долго живете на Западе, и христианская мифологема незаметно дала росток в вашем уме. Подумайте сами: вы ждете, что придет некий Сверхоборотень, искупит лисьи грехи и сделает ваши души чистыми, как в самом начале времен. Послушайте. К нам, оборотням, никогда не придёт мессия. Но каждый из нас может изменить себя, выйдя за собственные пределы. В этом смысле выражение «Сверхоборотень» - тот, кто вышел за свои границы, превзошел себя. Сверхоборотень приходит не с Востока и не с Запада, он появляется изнутри. Это и есть искупление. А путь, который ведет к нему только один. Да, те самые прописи, от которых вас тошнит: 1) милосердие; 2) непричинение зла слабым этого мира, животным и людям – хотя бы тогда, когда можно этого избежать; 3) самое главное, стремление понять свою природу.

Если сказать совсем коротко, словами Ницше (чуть приспособленными к нашему случаю), то секрет прост – преодолей звериное! В том, что человеческое вы уже преодолели, сомнений у меня нет :)»,
«Серхоборотень – это тот, кого ты видишь, когда долго глядишь вглубь себя
. Но там ничего нет. Это и есть Сверхоборотень. Потому что это Ничего может стать чем угодно. Сверхоборотень по очереди становится тобой, мной, этим пакетом яблок, этой чашкой, этим ящиком, - всем, на что ты смотришь. Это первая причина, по которой его называют Сверхоборотнем. Кроме того, любого оборотня можно, фигурально выражаясь, взять за хвост. А Сверхоборотня взять за хвост нельзя, потому что у него нет тела. И это вторая причина, по которой его так называют. Сверхоборотень – это просто пустота, которую можно заполнить чем угодно. К этой пустоте ничего не может прилипнуть. Её ничего не может коснуться, потому что стоит убрать то, чем её заполнили, и она снова станет такой как раньше»,

«Сверхоборотень – нечто отстоящее от волка так же далеко, как волк отстоит от лисы. Он далеко за волком»,

«К счастью для этого мира, в нем есть не только клоуны, но и мы, Лисы. Мы знаем тайну. Знать её положено только избранным. Каждый из нас – Сверхоборотень в Радужном потоке, …потому что мы и этот Мир – одно и тоже».

Все эти размышления о Сверхоборотне принадлежат нашей Лисе, которая без обиняков и прямо заявляет о своей принадлежности к этой досточтимой традиции знания о Сверхоборотне, а также о том, что «через неё проходит линия передачи этого знания с незапамятных времен», и потому она весьма скромно почитает за Сверхоборотня и себя, как держащая/ся её.

Формулирую кратко. Сверхоборотень – это метафорическая Истина, заключающаяся в преодолении пустоты, соединяющая с Миром и являющаяся традиционной Тайной, передающейся избранными на языке собственной внутренней алхимии.

Сверхоборотень, по словам Лисы, осуществит «символическое искупление лисьих грехов, главным из которых является неведение, путем передачи лисам Священной книги Оборотня, в которой будет раскрыта их главная тайна, и названием которой будет магическое заклинание-пентаграмматон, уничтожающее все препятствия».

Эта Тайна, друзья мои, предстала перед нами во всей своей убедительнейшей красе в виде рассматриваемой нами книги, на обложке которой как раз и красуется несколько пятиугольников. А, прочитав её, нам предстоит понять эту Тайну пять раз, так что не обессудьте за повторы. Но самое интересное то, она открылась и самому автору в процессе её написания:

«Трудно описать эту секунду. Все догадки и прозрения последних месяцев, все мои хаотические мысли, все предчувствия – вдруг сложились в ослепительно-ясную картину истины. Я еще не понимала всех последствий моего озарения, но уже знала, что тайна теперь моя»,

«Стараешься изо всех сил объяснить другому истину и вдруг понимаешь её сам. Я уже говорила – чтобы понять что-то, мы, лисы, должны кому-нибудь это объяснить. Когда мы что-то объясняем другим, мы притворяемся, что сами всё уже поняли. А поскольку существа мы умные, обычно приходится понять это на самом деле».

Ох, и сложная же вышла у нас тайна/истина Сверхоборотня (Сверхчеловека)! И всё же давайте попробуем разобраться с пелевинским вариантом постижения Сверхчеловека, попробуем понять её как минимум пять раз, ведь именно эту задачу как первостепенную поставил всему человечеству Фридрих Ницше. Не станем только при этом забывать об истинном отношении к нему нашей Лисы, назвавшей Шарикова из булгаковского «Собачьего сердца» первой засекреченной попыткой искусственного создания Сверхоборотня в России, или говорящей следующее:

«Пускай Сверхоборотень приходит или не приходит, мне до него дела нет. Меня вся эта мистика не занимает. Но лучшей возможности для… - она щелкнула пальцами, чтобы стало понятно, о чем речь, - мне не найти». Забегая вперед, я с грустной улыбкой отмечу, что щелчок пальцами означает здесь будущую смерть для одного весьма известного аристократа духа, которому Лиса собирается открыть истинную природу вещей – самовнушенное наваждение. Имеющие лисьи ушки, легко услышат здесь лакановское поу-у-учение Ницше.

Меня «немного смешит это «у-у-у» - примерно так же скулит в жару собака, запертая хозяевами на балконе», или Шариков, запертый чудаками на букву «у» в closete.

5. Внутренняя алхимия.

Прежде чем приступить к постижению тайны/истины Сверхоборотня, я хочу познакомить читателя поближе с этим загадочным пелевинским термином: «внутренняя алхимия». Это нужно, чтобы лучше понять особенности образа мыслей и духовного существования Оборотня. Напоминаю: даже пророчество о Сверхоборотне составлено на языке внутренней алхимии. Согласно Пелевину, внутренняя алхимия – это разнообразные внутренние психические процессы, которые присущи или стали доступны Оборотням, как продвинутым в духовном плане существам:

«Мы, лисы, счастливые существа, поскольку у нас короткая память. Мы ясно помним только последние десять-двадцать лет, а всё, что было раньше, спит в черной пустоте, о которой я уже говорила. Но оно не исчезает совсем. Прошлое для нас – как темная кладовая, из которой мы можем при желании извлечь любое воспоминание, что достигается особым усилием воли, довольно мучительным… Но мы не расчесываем болячку памяти без необходимости, и повседневный поток мыслей у нас практически такой же, как у людей»,

«Вместо одного мыслительного процесса в нашем сознании разворачивается несколько. Ум одновременно идет по разным дорогам, вглядываясь, на какой из них раньше блеснет истина. Чтобы передать эту особенность моей внутренней жизни, я обозначаю разные этажи своего внутреннего диалога цифрами 1), 2), 3) и так далее. Эти мыслительные процессы никак не пересекаются друг с другом – они совершенно автономны, но моё сознание вовлечено в каждый из них»,

«Осознать волну гнева (или иного чувства) в самом начале, до того как оно завладеет мной, и трансформировать его в нужное русло…»,

«Лисы используют трансформацию восприятия. Волки-оборотни в отличие от нас используют восприятие трансформации. Они создают иллюзию трансформации не для других, а для себя. И верят в неё до такой степени, что иллюзия перестает быть иллюзией. Кажется, в Библии есть отрывок на эту тему – «будь у вас веры с горчичное зерно…» У волков она есть. Их превращение - своего рода цепная алхимическая реакция. Ту энергию, которую лисы направляли на людей, волки замыкали сами на себя, вызывая трансформацию не в чужом восприятии, а в собственном, и уже потом, как следствие – в чужом»,

«Стать с помощью внутренней алхимии на несколько секунд хищным зверем, свободным от добра и зла»,

«Видимо я стала катализатором какой-то неясной алхимической реакции. Самым страшным было понимание необратимости случившегося – такие вещи Оборотень видит безошибочно. Я чувствовала, что Александр никогда не станет таким, как прежде… Я знала это своим хвостом»,

К этим описаниям остается добавить, что Оборотни не только используют отдельных людей как «бесценные тренажеры духа», а различные ситуации как особого рода «медитации», но и рассматривают всю свою жизнь как перманентную духовную практику внутреннего становления и роста. Что это, как не прикладное ницшеанство :)?

Даже для тех, кто определяет процесс духовного становления через термин Истины (всё более истинной Истины :)), Лиса предлагает найти взаимопонимание через технологии «внутренней алхимии»:

«Когда тебе задают вопрос «что есть истина?», ты можешь только одним способом ответить на него так, чтобы не солгать. Внутри себя ты должен увидеть истину. А внешне ты должен сохранять молчание. Молчание и есть ответ».

Таким образом, внутренняя алхимия предстает перед нами как динамичный комплекс осознанных и развитых психических способностей и приемов, составляющих преимущество Оборотней перед бесхвостыми обезьянами. Внутренняя алхимия – именно на её загадочных путях блуждает познание и обретение сверх-витальных состояний, продолжительная фиксация пребывания в которых и составляет суть такой метафоры как Сверхчеловек. Ну, или Сверхоборотень, - тут уж кому как нравится.

Здесь надо отметить, что обе эти метафоры весьма чужды русскому складу души. Лиса А Хули, олицетворяющая собой некий её симулякр, образовавшийся в результате серьезного воздействия на её космополитическую душу именно русской культуры, так увещивает свою западную сестричку И Хули на этот счет: «…вспомни уроки медитации, …вернись к практике, и всего через сотню-другую лет тебе не нужен будет никакой сверхоборотень».

Я специально остановился на этом для демонстрации причин того поразительного непонимания, которое присуще большинству российских интеллектуалов, не шапочно знакомых с концепциями Ницше. Ну ладно, Воля к власти или Вечное возвращение, - еще можно понять, что эти пугающие форпосты последних достижений разума в филогенезе действительно могут быть трудны для экзистенциального усвоения в онтогенезе (внутренней алхимии) российских, доморощенных лис. Но Сверхчеловек, - в чём сложность этой метафоры? Почему все считают, что Ницше призывал становиться Сверхчеловеками, восверхчеловечиваться «в натуре»? Ницше: «Я учу вас познавать Сверхчеловека! Человек есть нечто, что должно быть преодолено. Что вы сделали, чтобы превзойти его?»

6. Истина, Тайна, Пустота, Ключ и прочие атрибуты Сверхоборотня.

Истина – это такая выдуманная мыслительная категория, которая стремится раскрыть герметичный ларец Тайны существования (чаще – высшего), с помощью магии внутренней алхимии. При этом именно Истина, как самый популярный на сегодняшний день Миф, пытается использовать Ум и Язык как Ключи к этой Тайне. Однако, как ни старается человек или Оборотень, эти ключи не подходят. Нужны другие, собственные, уникальные Ключи к ней, т.е. сугубо персональные Философии/Учения, которые нередко отказывают Истине в существовании :). Давайте проследим за экзотическим сюжетом философических поисков Истины а-ля-Пелевин.

Почему не подходит к Тайне Истины такой ключ как Язык:

«Нельзя открыть рот и не ошибиться, так уж устроен язык. Это корень, из которого растет бесконечная человеческая глупость, которой мы все страдаем, потому что всё время говорим»,

«Язык нужен для того, 1) чтобы врать, 2) чтобы рассуждать о том, чего нет, 3) чтобы ранить друг друга шипами ядовитых слов»,

«Из-за слов люди оказались в полной жопе. А вместе с ними и мы, оборотни. Потому что хоть мы и оборотни, говорим-то мы на их языке. Вылезти из задницы (словесного словоблудия – Д.Ф.) надо всего один раз, и после этого про задницу можно забыть. А если заниматься осознанием того, почему ты в этой заднице оказался, то это может занять всю жизнь, которую в этой заднице и проведешь»,

«Дело в том, что слова, которые выражают Истину, всем известны – а если нет, их несложно за пять минут найти через Google. Истина же неизвестна почти никому. Это как картинка «magic eye» – хаотическое переплетение цветных линий и пятен, которое может превратиться в объемное изображение при правильной фокусировке взгляда. Вроде бы всё просто, но сфокусировать глаза вместо смотрящего не сможет даже самый большой его доброжелатель. Истина – как раз такая картинка. Она перед глазами у всех, даже у бесхвостых обезьян. Но очень мало кто её видит. Зато многие думают, что понимают её. Это, конечно, чушь – в истине, как в любви, нечего понимать. А принимают за неё обычно какую-нибудь умственную ветошь»,

«Никаких философских проблем нет, есть только анфилада лингвистических тупиков, вызванных неспособностью языка отразить Истину»,

«Высшие учения потому и называются высшими, что отличаются от тех, к которым ты привыкла. Знающим Правду не нужны никакие учения. Чем выше учение, тем меньше слов, на которые оно опирается. Слова подобны якорям. Самые совершенные учения обходятся без слов и знаков. Высшие учения предназначены для существ с высшими способностями. А для тех, у кого они отсутствуют, имеются многочисленные собрания чепухи, в которой можно ковыряться всю жизнь»,

При этом Пелевин, оставаясь глубоко верным самому себе, с завидным упорством продолжает разрабатывать такую философскую категорию как Пустота (это его вечная тема, которая неисчерпаема по определению), только в этот раз более всего примеряя её к Уму, как к еще одному не подходящему к Тайне Истины ключу:

«Если разобраться, нигде нет ничего настоящего. Есть только тот выбор, которым ты заполняешь пустоту»,

«Все наши проблемы хранятся где-то там, в черной пустоте души, откуда мы их время от время вытаскиваем для минуты страдания и чтобы в очередной раз убедиться, что решения у них нет»,

«Мы – сосуд пустоты, откликающийся на мир болью (если назвать любую рефлексию болью). Когда исчезает боль, исчезаем и мы сами»,

«Жизнь – это прогулка по саду иллюзорных форм, которые кажутся реальными уму, не видящему своей природы»,

«Понимание того, что всё создано только умом, разрушает самый страшный ад»,

«К сожалению, наш ум – такой же симулятор, как кожаный мешок-хуеуловитель у нас под хвостом. Лисий ум – просто теннисная ракетка, позволяющая сколь угодно долго отбивать мячик разговора на любую тему. Мы возвращаем людям взятые у них напрокат суждения – отражая их под другим углом, подкручивая, пуская свечой вверх»,

«Современное заблуждение состоит в том, что полагают, будто ложное можно отбросить, а истину можно постичь. Но когда постигаешь себя самого, ложное становится истинным, и нет никакой другой истины, которую надо постигать после этого»,

«На основной вопрос философии – существует ли этот мир на самом деле или только в нашем восприятии, у лис есть основной ответ. Он заключается в том, чтобы забыть про основной вопрос»,

«Что есть истина? Ответ - молчание, ибо истина только внутри самого тебя. И каждый раз, когда она приходит, это приходит внутри тебя к тебе Сверхоборотень»,

«Сутра Сердца «форма есть пустота, а пустота есть форма» есть одновременно и замок и ключ ко всему»,

Напоминаю, что Сверхоборотень – это Оборотень, которому удастся войти в Радужный поток, а Радужный поток, это то место, где пребывает Сверхоборотень. А поскольку и Истина совпадает со Сверхоборотнем, т.е. является достижением сверх-состояния полноты бытия (Радужного потока) с помощью внутренней алхимии, некоей индивидуальной Сутры Сердца, следовательно Сверхоборотень, Радужный поток и Истина определяются друг через друга и тем самым… утрачивают смысл.

Желтый господин, который прекрасно умеет ставить ум в тупик и у которого его поэтому как бы и нет:), так и советует – отбросить любые понятия, постольку Язык и Ум помочь в осознании Истины нам никак не смогут. Но именно он «по счастливой случайности:) знаком с тайным учением для бессмертных лис и готов передать его Лисе А Хули, чтобы она не только смогла спастись сама, но и показать путь к освобождению всем живущим на земле оборотням»:

«Время у Будды было мало, поэтому его учение об освобождении и спасении Лис оказалось коротким (после этих слов у Лисы закружилась голова, ибо о чем-то подобном она мечтала всю жизнь): Радужный поток – конечная цель Сверхоборотня. Но радужный поток на самом деле никакой не поток, а сверхоборотень – никакой не оборотень. Привязываться к словам не следует. Они нужны только как мгновенная точка опоры. Поэтому их следует сразу же отбросить»,

«Ключ к Радужному потоку заключён в правильном понимании собственной природы»,

«И вдруг… в моей голове взошло солнце Истины: «Убедить самого себя в реальности своих выкладок. Вот оно. Ну конечно! Я поняла, чем мы, лисы, отличаемся от волков-оборотней. Различие, как часто случается, было ничем иным как мутировавшим сходством. Лисы и волки были близкими родственниками – их магия основывалась на манипуляциях восприятием. Но способы манипулирования были разными».

«Существо же дела состоит вот в чем» (прошу отнестись к следующему абзацу внимательно – я, наконец, перехожу к главному). Да-да, внимание! Слова в предшествующих скобках и курсив следующего абзаца принадлежат Пелевину, т.е. автор делает тут свой философский акцент:

Поскольку бытиё вещей заключается в их восприятии, любая трансформация может происходить двумя путями – быть либо восприятием трансформации, либо трансформацией восприятия. Мы, лисы, используем трансформацию восприятия. Волки-оборотни в отличие от нас используют восприятие трансформации».

«Я и мир – одно и то же… Что же я внушаю себе своим хвостом? Что я лиса? Нет, поняла я за одну ослепительную секунду, я внушаю себе весь этот мир! Гипнотический импульс, которое хвост посылал в моё сознание, и был всем Миром. Точнее, я принимала этот импульс за Мир. Символически это выражается в знаке Уробонос – змея кусает себя за хвост. Нерушимая связь хвоста и сознания – фундамент, на котором покоится Мир, как мы его знаем».

Проще - некуда. Вот почему «единственно верный ответ на вопрос «Что есть истина?» есть молчание, а тот, кто начинает говорить, просто не в курсе». Истина всегда конкретна и неопределима, хотя и стоит у каждого перед глазами. Вот почему если «Оборотень, идя по Пути, найдет новую (т.е. свою собственную – Д.Ф.) дорогу к истине, ему не следует маскировать её в разных путаных символах и ритуалах, как это делают бесхвостые обезьяны, а ею надо немедленно делиться с другими оборотнями в наиболее простой и ясной форме».

Лиса нашла свою дорогу, свой ключ, свою истину и… спешит поделиться ею с нами:

«Ничто не может вмешаться в это причинно-следственное кольцо и разорвать его. Кроме одного – любви».

«… Наконец я поняла самое-самое главное:

1) ничего сильнее этой любви во мне и не было – а раз я создавала своим хвостом весь мир, значит, ничего сильнее не было и в мире.

2) в том потоке энергии, который излучал мой хвост, а ум принимал за мир, любовь отсутствовала начисто, – и потому мир казался мне тем, чем казался.

3) любовь и была ключом, которого я не могла найти.

Любовь была единственной силой, способной вытеснить реликтовое излучение хвоста из моего сознания».

Далее лиса с помощью медитативно-алхимической техники «хвост пустоты» загоняет свою любовь себе в хвост и попадает в Радужное сияние Мира, дорастая в своих собственных глазах и ощущениях до Сверхоборотня.

«Мы, оборотни, значительно превосходим людей во всех отношениях. Но, подобно им, мы почти не знаем истинной любви. Поэтому тайный путь выхода из этого мира скрыт от нас. А он настолько прост, что трудно поверить: разорвать цепь самогипноза можно одним движением ума. Сейчас я передам это непревзойденное учение в надежде, что оно послужит причиной освобождения всех тех, у кого есть сердце и хвост. Эта техника, утерянная в незапапятные времена, вновь была открыта мной, А Хули, ради блага всех существ при обстоятельствах, описанных в этой книге. Вот полное изложение тайного метода, известного в древности как «хвост пустоты»:

1) Мир полон зла. И сначала оборотень должен постичь, что такое любовь, ибо только она имеет совсем иную природу.

2) Закрыть все свои счета с миром, вспомнить, покаяться в своих самых главных черных делах (искренне заплакав хотя бы три раза), 10 дней поститься, думая о непостижимой тайне и бесконечной красоте мира.

3) В день, следующий за полнолунием уединиться, зародить в своем сердце истинную любовь максимальной силы и, громко выкрикнув своё имя, направить её в хвост так далеко, как возможно.

Здесь проходит тайная дорога к свободе – «направить любовь в хвост» - этого будет достаточно, чтобы остановился мотор самовоспроизводящегося кошмара, в котором мы блуждаем с начала времен.

Если зарожденная в сердце любовь была истинной (не имеющей ни субъекта, ни объекта), то после крика хвост на секунду перестанет создавать этот мир. Эта секунда и есть мгновение свободы, которая позволяет навсегда покинуть пространство страдания. В эту секунду оборотень безошибочно поймет, что ему делать дальше.

Я постигла и то, как может сбежать из этого мира и бесхвостая обезьяна. Подробную инструкцию я составить не успела. Но это похоже. Надо постепенно подняться к истинной любви, переосмыслить всю свою жизнь, поняв ничтожество своих целей и злокозненность своих путей, потом разобраться, как она создает мир и чем наводит на себя морок. Всё здесь довольно просто».

Не стану мудрствовать лукаво, и по-простому запишу философскую формулу нашей Лисы так: Истина = Тайна = Пустота = Ключ = Отказ от использования Языка и Ума = Молчание = Правильное понимание собственной природы = Любовь = Радужный поток = Мир = Сверхоборотень.

Как это ново! Как захватывающе! Очень смелые философские выкладки, достойные всеобщего внимания!!! Лиса постигает Любовь как ключ к невыразимому таинству высшего существования, собственного и Мира. Какой прорыв! И...какое перевоплощение!

Послушайте, как наша влюблённая Лиса рассказывает сказки для влюбленных:

«Поскольку лиса может притвориться чем угодно, она постигает высшую истину в тот момент, когда притворяется, что она её постигла. А делать это лучше всего в беседе с менее развитой сущностью. И тогда, помогая другому, ты получаешь помощь от него. Это удивительный, непостижимый парадокс. Но этот парадокс и есть главный закон жизни».

Мы, читатели, конечно, не все Оборотни, и потому для нашей Лисы мы и есть те самые, «менее развитые сущности». Но именно мы, читатели, помогли Лисе прийти к тому, во что совершенно парадоксальным образом верим и сами. Любовь! Квинтэссенция нашей человечности, наша «таинственная» и «парадоксальная» ценность. Теперь эту жвачку нам предлагает хорошенько пожевать еще и Лиса А Хули. Этой жвачкой еще и она собирается замазать наши обезьяньи уши.

Я вижу, как при виде этих избитых любовных формул преломились разочарованием лица взыскующих сверхчеловечности. Но давайте проявим терпение, друзья мои, пусть профессиональное любовное внушение еще некоторое время повладеет нашим внутренним взором.

7. Любовь.

Давайте еще раз прочтем в цитатах эту душераздирающую историю любви двух Оборотней:

«Пока я не узнала на собственном опыте, что такое любовь, я считала её неким специфическим наслаждением, которое бесхвостые обезьяны способны получать от общения друг с другом дополнительно к сексу. Это представление сложилось у меня от множества описаний, которые я встречала в стихах и книгах. Откуда мне было знать, что Писатели вовсе не изображают любовь такой, какова она на деле, а констатируют словесные симулякры, которые будут выигрышней всего смотреться на бумаге»,

«Я считала себя профессионалом в любви, поскольку много столетий внушала её другим. Любовь оказалась совсем не тем, что про неё пишут. Она была ближе к смешному, чем к серьезному – но это не означало, что от неё можно отмахнуться. Она не походила на опьянение (самое ходкое сравнение в литературе) – но еще меньше напоминала трезвость. В любви начисто отсутствовал смысл. Но зато она придавала смысл всему остальному. Она сделала моё сердце легким и пустым, как воздушный шар. Я не понимала, что со мной происходит. Но не потому, что поглупела – просто в происходящем нечего было понимать. Могут сказать, что такая любовь неглубока. А по-моему, то, в чем есть глубина – уже не любовь, это расчёт или шизофрения. Сама я не берусь сказать, что такое любовь…»,

«Я вложила в свой первый поцелуй всю свою любовь. А в следующую секунду с Александром началась трансформация... Что-то разладилось. Потом он быстро и страшно задрыгал руками и ногами (так бывает с людьми, получившими черепную травму) и за несколько секунд превратился в черную, совершенно уличную, даже какую-то беспризороно-помоечную – собаку. Катастрофу вызвал мой поцелуй, та электрическая цепь любви, которую я замкнула, впившись своими губами в его рот. Видимо, я стала катализатором какой-то неясной алхимической реакции. Как говорил Харуки Мураками, исходящая от женщины сила невелика, но может всколыхнуть сердце мужчины… Самым страшным было понимание необратимости случившегося – такие вещи оборотень видит безошибочно. Я чувствовала, что Александр никогда не станет таким как прежде… Я знала это своим хвостом»,

«Оскар Уайльд сказал: «Yet each man kills the thing he loves…». Я погубила зверя, the Thing. Красавица убила чудовище. И орудием убийства оказалась сама любовь»,

«Любовь и трагедия идут рука об руку»,

«Когда Любовь, мировая женская суть, убивает чистого зверя в мужчине, превращая волка в собаку, у этой собаки в глазах остается странное спокойствие, в котором отчаянье уравновешенно яростью».

«Только сейчас я понял, в чем смысл сказки Аленький цветочек. Любовь не преображает, она просто срывает маски. Я думал, что я принц. А оказалось… Вот она, моя душа»,

«Голова моя - темный фонарь с перебитыми стеклами. Я всегда понимала: мне его не удержать, и этот миг придет. Но я не думала, что будет так больно»,

«Вот так. Встретились в душной Москве два одиночества. Одно рассказало, что ему две тысячи лет, другое призналось, что у него когти на причинном месте. Сплелись ненадолго хвостами, поговорили о высшей сути, повыли на луну и разошлись, как в море корабли»,

«Я знаю, что никогда не буду так счастлива, как в Гонконге шестидесятых на краю Битцевского леса, со счастливой пустотой в сердце и черным хвостом в руке. Спасибо тебе за главное, что ты мне открыл. Спасибо тебе за любовь…»,

«Решено, думала я. Я напишу книгу, и она обязательно когда-нибудь до тебя дойдет. Ты узнаешь из неё как освободиться из ледяного мрака, в котором скрежещут зубами олигархи и прокуроры, либералы и консерваторы, пидарасы и натуралы, интернет-колумисты, оборотни в погонах и портфельные инвесторы. И, может быть не только ты, но и другие благородные существа, у которых есть сердце и хвост, сумеют извлечь из этой книги пользу…»,

«Выглядеть это будет так: я допечатаю страницу, сделаю сэйв, брошу ноутбук в рюкзак и сяду на велосипед; … я выеду в самый центр пустого утреннего поля, соберу в сердце всю свою любовь, разгонюсь и взлечу на горку. И как только колеса велосипеда оторвутся от земли, я громко прокричу своё имя и перестану создавать этот мир. Этот Мир исчезнет. И тогда, наконец, я узнаю, кто я на самом деле».

Да, такая вот она - Любовь! Сладкая, спасительная и убийственная эмоция. Сладкая и спасительная для женщин, убийственная для мужчин. Лучший итог воздействия Любви в женском начале порождает беременность или творчество, в мужском – действие, устремленное в будущее. Именно так и случается с нашими полюбившимися Оборотнями. Волк-Александр превращается в грозного Пса-Пиздец, отправившегося служить Родине, а Лиса А Хули отправляется писать нам поучительную Священную Книгу Оборотня, в которой преподносит Любовь как Ключ к тайне высшего существования, как Ключ к тайне Сверхчеловека.

Эх, банальная вышла сказочка. Даже как-то жаль. Её героиня подавала, на мой взгляд, большие надежды. А тут… какая-то катастрофа духовного тренда. Любовь, вытесняющая «реликтовое излучение хвоста», анестезирующая хвост. Неужели наша Лиса на самом деле обратилась, обернулась уробоносом в… человека, т.е. существо любящее? Неужели наша Лиса хочет на самом деле покаяться в своей Оборотности, возвращаясь к «иному», но на деле такому старому и избитому смыслу - Любви?

Как бы не так! Не Любовь, а Притворство, талант внушения обмана и его оборотная сторона – самообман, амбициозное паразитирование на чужих сущностях, – вот настоящая суть нашей Лисы, которая может исчезнуть только вместе с ней самой. А это значит, что мистификация продолжается!

Прежде чем принять любовь в своё сердце, по мнению Лисы, нужно осознать, что Мир полон зла и покаяться во всех своих лихих делах. Так кратко звучит одна из формул человеческой морали, и надо сказать, что наша Лиса постоянно демонстрирует моральную составляющую своей внутренней жизни, начиная от желания «привить сестричке И зачатки моральных устоев» и кончая градацией людей по моральному признаку (так, к примеру, милиционеров он называет именно моральными аутсайдерами).

«А злое сердце обязательно создаст вокруг себя Ад. Где бы оно ни оказалось»,

«Но твоё сердце (Лисы А Хули – Д.Ф.) не злое, иначе бы оно никогда бы не пришло на звук флейты. Сердце у тебя не злое, а хитрое. Слишком хитрые не могут войти в Радужный поток. Но хитрое сердце можно исцелить…»,

«Я вспомнила странное переживание, посетившее меня на охоте, когда я впервые в жизни осознала реликтовое излучение хвоста, направленное на меня саму… Я чувствовала, что стою на пороге чего-то важного, способного изменить всю мою жизнь и вывести, наконец, из того духовного тупика, в котором я провела последние пять веков. Но, к своему позору, вначале я подумала совсем не о духовной практике.

Стыдно признаться, но первая мысль была о сексе. Я вспомнила жесткий серый хвост Александра и поняла, как вывести наши любовные переживания на новую орбиту. Всё было просто. Механизм воздействия на сознание, которым пользовались лисы и волки, совпадал в главном – различались только интенсивность внушения и его объект. Ведь секс – не просто стыковка известных частей тела. Это еще и энергетический союз между двумя существами, совместный трип. Если мы научимся складывать наши гипнотические векторы для того, чтобы вместе нырять в любовную иллюзию, думала я, мы устроим себе такой вокзал на двоих, где каждая шпала будет на вес золота»,

«Мы в состоянии напрямую усваивать человеческую сексуальную энергию, которая выделяется во время акта любви – реального или воображаемого. И если обычная пища просто поддерживает равновесие нашего тела, то сексуальная энергия похожа на главный витамин, который делает нас обворожительными и вечно юными»,

« …В нашем спорте есть одна пикантная особенность. Чтобы антенна заработала на полную мощность, её нужно раскрыть. Для этого надо спустить штаны (или поднять юбку) и распустить хвост в огненно-рыжий шлейф…, и все серьезные вопросы решаются именно так».

Таким образом, «технология чуда» - Хвостоблудие или Сверхсекс, которое устраивали наши Оборотни, сплетаясь хвостами, выступает необходимым условием для развития этой самой пресловутой истинной (видимо, духовной:)) Любви, как единственному выходу их духовного тупика. Вот такая вот нерушимая связь хвоста и сознания, вот такая вот любовь, имеющая совсем иную природу:).

Я начал именно с этого признания Лисы, чтобы намекнуть на её взгляды на реальную генеалогию Любви. Согласно доктрине практического реализма, о которой применительно к Пелевину я буду вынужден говорить постоянно, отнюдь не духовные (идеальные, выдуманные), а именно реальные (тактильные, сексуальные) отношения имеют определяющее, преобладающее и потому первичное значение для общего состояния реальной алхимической конструкции под названием «любовь» внутри каждой любовной пары. Здесь я никоим образом не пытаюсь «увязать духовные поиски с сексуальными проблемами». Наоборот, постулат практического реализма заключается в доверии только тем духовным поискам, которые никак не связаны с сексуальными проблемами взыскующего. Другими словами, у взыскующего должно быть всё в порядке с сексом и прочей физиологией. И не для того, чтобы исключить любые человеческие инсинуации на этот счет, а чтобы духовность взыскующего была просто здоровой.

Страницы: 1 2 3