Ален де Бенуа о тоталитаризме

 То, к чему стремятся тоталитарные режимы, когда они хотят искоренить «классового» или «расового» врага, это не просто подавить любую оппозицию. Дело в выстраивании всего общества по единой модели, считающейся самой лучшей. Это, в сущности, жажда Однородности, стремление свести к единому все человеческое разнообразие, всю сложность социального организма, которое толкает эти режимы к тому, чтобы исключить любой уход в сторону, любое отклонение, любую множественность. Определяя это стремление к унификации, можно было бы говорить об идеологии Однородности и проследить ее генеалогию. В давние времена эта идеология была ограничена утверждением, что люди, по ту сторону того, что отличает их друг от друга в их конкретном существовании, являются вместилищами души, что помещает их в равные отношения с Богом. Но в современную эпоху эта идея была перенесена на профаническую сферу. К идее, что все люди, в принципе, одинаковы, добавилось убеждение, что они должны стать таковыми на этом свете ценою стирания различий. Ясно, что речь шла о том, чтобы сделать людей все более похожими друг на друга. И именно это тоталитарные режимы пытались сделать с большей степенью жестокости. Если предположить, что эта жажда Однородности является подлинной сущностью тоталитаризма, то тогда формы, которые он мог принимать, становятся второстепенными. Если давать определение тоталитаризму, исходя не из его практики и методов, но из его устремлений и его цели, то открывается совсем другая перспектива. Это позволяет без оптимизма ответить на вопрос, поставленный Куртуа: «Только будущее скажет, был ли феномен тоталитаризма только эпизодом в истории двадцатого столетия, или он продолжит развитие в новых формах в двадцать первом веке». Так как идеология Однородности в ходу сейчас больше, чем никогда. Неодолимая поступь глобализации, имеющей техническую, экономическую и финансовую сущность, постоянно ведет к постепенному уничтожению народов и культур, коллективных идентичностей и различных образов жизни. Кроме того, власти располагают сегодня средствами контроля, о которых прежние тоталитарные режимы могли только мечтать. Разве не было бы возможным мягким путем и с согласия самих жертв суметь достичь того состояния Однородности, которое тоталитарные системы стремились насадить силой? Токвиль и Ницше с совершенно разных точек зрения, кажется, предвидели это. Планета, превращенная в огромный однородный рынок, общество надзора, постепенно распространяющее свое влияние: «новая форма» тоталитаризма может быть только такой.