В настоящей статье проводится сопоставление взглядов Канта и Ницше на Французскую революцию и просвещение. Вопрос о роли Французской революции рассматривается из исторической, моральной и критической перспективы. У Канта основные трудности аргументации связаны не с мнимым противоречием между скепсисом относительно права граждан на восстание и восхищением результатами Французской революции, а с его трактовкой основных задач и границ критики. Ницше, напротив, существенно расширяет критическую перспективу, но обходит стороной ключевой для Канта юридический аспект, отрицая наличие естественных и равных прав.

 

В статье осуществляется герменевтика соотношения мысли о Вечном возвращении того же самого с античностью. Проблема этого соотношения не может быть прояснена до тех пор, пока сохраняется уверенность в правомерном понимании того, что такое Вечное возвращение и что такое античность. В наследии Ницше Вечное возвращение имеет два облика — облик мысли об образе жизни и облик космогонического учения. Первостепенным значением обладает первый, так как учение является лишь формой донесения мысли. Предыдущие исследования соотносили эту мысль с античной философской доксографией, результатом чего становились ошибочные выводы, так как заведомо был избран ложный путь (поскольку, согласно Ницше, философия является исключением из античности, а не ее средоточием). Настоящее исследование стремится обнаружить связь этических следствий из мысли о Вечном возвращении с античной культурой в целом и античным пониманием времени в частности. Особое внимание уделяется разграничению того, подлежат ли вечному возвращению мистериальные явления античности или «аполлоническая» жизнь полиса, «Олимп иллюзии». В результате внимательного рассмотрения нельзя не прийти к выводу о том, что вечное возвращение в античности Ницше усматривал в повторении типических явлений (агональность, полис, война). В отношении времени мысль Ницше утверждает не возвращение, а сосредоточение сил на настоящем мгновении. На примере эллинского понимания времени (мифическое возвеличенное прошлое, настоящий момент, будущая слава) прослеживается, что «прошлое» и «будущее» имели в античности решающее значение для настоящего.

 

Тема статьи — «расплывающееся в символическом и непонятном» бытие, которое Ницше в «Антихристе» приписывает «типу Спасителя». Автор показывает возможности человеческого выбора в ситуации нигилизма, страха, отчаяния и полной дезориентации. «Тип Спасителя» воодушевляет настолько сильно, что он был и будет истинным подобием Сына Божия. Философски говоря, «тип Спасителя» есть в актуальном смысле «антиреалист». Он не принимает, согласно Ницше, никакие «реалии» за гранью символов и знаков языка. Он отдается языку полностью, не давая языку себя соблазнить. Ибо для него не существует видимой реальности, от которой язык мог бы его отвести. Основной тезис данной статьи заключается в том, что Ницше в посвященных типу Спасителя пассажах «Антихриста» (фрагменты № 28–35) агрессивно борется с христианством и закладывает основные черты будущей структуралистской теории знака, конструктивистской теории познания, антиметафизической философии знака и философии выбора.

 

В статье рассматриваются возможности интерпретации философии Ф. Ницше в аспекте его включения в контекст русской культуры начала ХХ века. Анализируются идеи Ф. Ницше в отношении к символическим представлениям А. Белого, связанным с актуализацией культуротворческих установок, обращенных к будущему. Отмечается, что категория будущего представляется как один из важнейших императивов человеческой жизни, способствующих развитию созидательных возможностей культуры. Реализация устремленности к будущему для А. Белого возможна через творчество, которое и есть сама жизнь, а не размышление над ней, что и представляет собой философия Ф. Ницше. Фигура Ф. Ницше для А. Белого предстает как символ действенного начала, реализующегося в творчестве, которое соединяет в себе познание и бытие. Его роль в формировании культуротворческого содержания идей А. Белого базируется на понимании воли к действию, предполагающего осознание ценности будущего, открывающего возможности для реализации образанового человека. И это есть понимание новой личности, которую невозможно завершать или локализовать, поэтому ее устремленность к будущему порождает образ сверхчеловека.

Лектор: Александр Николаевич Мишурин, кандидат политических наук, научный сотрудник сектора истории политической философии Института философии РАН.

 

Восьмая и финальная лекция цикла «Человеческое и политическое» завершит обсуждение темы человеческого действия и тем самым замкнёт весь цикл. Речь в ней пойдёт о той альтернативе в понимании высшего или человеческого образа жизни, которая была предложена Ф. Ницше.

 

Дата проведения: 13 февраля 2025 г.

Время: 19:00

Место проведения: г.Москва, Российская государственная библиотека для молодёжи, конференц-зал.

Мероприятие приурочено к Десятилетию науки и технологий.

 

Статья посвящена сравнению двух функционирующих в обществе нравственных парадигм: «любви к ближнему», которая соответствует христианской этической системе, и «любви к дальнему», провозглашаемой рядом мыслителей. Автор также пытается показать позитивные моменты, характеризующие принцип «любви к дальнему» в понимании Ф. Ницше; доказывает, что данный принцип несёт в себе деятельное, творческое начало, которое позволяет человеку выстраивать свою деятельность в соответствии с идеалами любви, справедливости и гармонии. Подробно рассмотрены такие философские категории, как страдание и сострадание, определяющие жизнь человека в онтологическом плане.

 

В статье речь идет о гераклитовой концепции единства всего (ἓν το πάν). Обычно эта мысль принимается за очевидную, а потому не требующую подробного исследования. За ее содержание часто принимают этические следствия мысли, а именно стоицизм. Если же исследователи удерживаются на метафизическом уровне этой мысли, то связывают ее с пантеизмом немецких романтиков, а именно с философией тождества Шеллинга. Целью статьи является прояснение мысли о единстве всего в связи с мышлением Фридриха Ницше. В качестве метода исследования поэмы Гераклита «Περί Φύσεως» выбрана герменевтика, которая в отличие от других методов учитывает целостность мышления Гераклита. В результате рассмотрения стоицизм и пантеизм признаны недостаточными уровнями исследования мысли Гераклита о единстве всего, что привело к необходимости обращения к наследию Ницше. Для этого за основу рассмотрения был принят семьдесят пятый фрагмент Гераклита («все содействуют единому назначению»), а вслед за ним пятьдесят второй («вечность — дитя, играющее в кости; царство ребенка»). По мнению автора, единство всего у Гераклита — не оптимистическая телеология, а результат эстетического созерцания

 

В статье рассматриваются ключевые идеи философии Ницше сквозь призму религиозного экзистенциализма и персонализма Бердяева. Отношение Бердяева к Ницше было двойственным: с одной стороны, он высоко оценивал радикальную постановку немецким философом проблемы творчества личности, с другой — рассматривал антихристианскую концепцию сверхчеловека, ведущую к человекобожеству, как абсолютно неприемлемую для русской религиозной философии и христианства. Новое откровение Ницше о сверхчеловеке и воле к могуществу Бердяевым было оценено как ложное и демоническое, радикально расходящееся с основами христианской антропологии о человеке и религиозной этикой творчества

 

В статье исследуется проблема творческого диалога М.М. Пришвина и В.В. Розанова в контексте влияния философии Ницше. Анализируются ницшеанские мотивы как в творчестве обоих писателей, так и в общественном сознании России рубежа XIX – XX веков.