Комментарии к полемике вокруг книги Ф.Ницше "Рождение трагедии"

Страницы: 1 2 3 4

 Ульрих фон Виламовиц-Мёллендорф

Филология будущего!

Выпуск второй

 

Немецкое заглавие:

Zukunftsphilologie! Zweites Stück.

Eine Erwidrung auf die Rettungsversuche für Fr. Nietzsches "Geburt der Tragödie". Berlin, 1873.

 

с 356. Qui est ce done que lon trompe ici — "Так кого же здесь стараются обмануть?" (Бомарше).

с. 356. целые три луны проповедовалось евангелие миру — см. выше: Полемические статьи. Краткая хронология событий — об отсутствии какой-либо реакции в филологических кругах на выход "Рождения трагедии" (январь 1872 г.) и о том, что первым откликом на книгу в немецкой прессе стала статья Эрвина Роде (Э. Р.) в газете "Северогерманские всеобщие известия" от 26 мая 1872 г. (по прошествии почти четырех месяцев со времени выхода книги). [533]

с. 357. воскресное приложение к "Северогерманским всеобщим известиям"— где был опубликован отзыв Э. Роде, см. примечание выше.

с. 357. не профессор, ординарный или экстраординарный — вновь подхваченный мотив титулов; выпад одновременно и против Ницше (ординарного профессора), и против Роде (экстраординарного профессора) — срв. выше отзыв Роде о Виламовице: "первый встречный д-р философии".

с. 357. столь солидно возведенное строение — ироническая отсылка к заключительной части статьи Роде "Лжефилология" ("столь гармонично сложенное здание" — о книге Ницше).

с. 357. первый встречный д-р философии — как постоянно — ядовито-презрительно — именует Виламовица Роде.

с. 357. "воображаемая гениальность и наглость..."— Виламовиц цитирует свою предыдущую статью о "Рождении трагедии".

с. 357. я хотел бы побудить многих уверовать — выделенные слова — из "Лжефилологии" Роде ("неслыханная наглость, с которой <sc. Виламовиц> выставляет свой товар, понося противника, самое зеленое невежество, побудит многих уверовать в филологическую порочность автора <sc. Ницше>, на которого нападают с такой яростной энергией").

с. 357. начали анонимно рассылать его из баварской горной деревушки — т. е. из Байрейта.

с. 358. мог решиться с дерзновенной твердостью выйти — из послания Вагнера Фридриху Ницше.

с. 358. объясняется логикой будущего... Кому ведомо будущее?— ироническая перекличка с "Лжефилологией" Роде. [534]

с. 359. получил известные впечатления, от которых хотел бы теперь освободиться — цитата из открытого письма Вагнера.

с. 360 (1). кадя друг другу до полного умопомрачения — слова из послания Вагнера.

с. 360 (2). у меня нет его гимна — т. е. второго из ранних отзывов Роде.

с. 360. sacrijicium inlelleclus (лат.) — "жертвоприношение разума".

с. 362. échauffement (фр.) — пыл, рвение.

с. 362. как Фауст Мефистофелю — "Фауст", I 3072 , срв. прозаический перевод этой строки: "Ты прав — главным образом, потому что я вынужден с тобой согласиться".

с. 364 (4). объяснение Афины через Нейт, Меркурия — через Вуотана — такое наивное объяснение явлений незнакомой культуры через отождествление их с внешне сходными явлениями своей родной культуры было свойственно, в частности, античным историкам. Нейт — в египетской мифологии богиня войны и охоты, наделенная множеством разнообразных функций; ее атрибутами были щит и две перекрещенные стрелы; с Афиной богиню Нейт отождествлял Геродот (II, 59). Вотан — верховный бог западных германцев, соответствует Одину скандинавской мифологии; Тацит в "Германии"" (9) описывает его под именем Меркурия.

с. 364 (4). nec scio nec scire laboro (лат.) — "не знаю и не хочу знать".

с. 364. битвы титанов, у которых, однако, те же корни, что у битвы Индры против Марутов, битвы Тора с Хримтурсами — перечисляются сражения верховных богов разных мифологий (Индра — бог грома и молнии в древнеиндийских мифах, Тор наделен аналогичными функциями в скан- [535]динавских сказаниях), имеющих общую индоевропейскую основу, против богов (враждебные олимпийскому космосу титаны, демоны буры и ветра Маруты, "инеистые великаны" Хримтурсы), олицетворяющих силы хаоса.

с. 364. posteri negabitis"дети, не поверите!" (Гораций "Эподы" 9,11; пер. Н. С. Гинцбурга).

с. 367. не признав своей грубой, непростительной ошибки в понимании слов Платона о θρηνοι и ’οδυρμοί, — см. авторское примечание 15 в памфлете Виламовица, а также критику Виламовица Эрвином Роде в его "Лжефилологии".

с. 369. Χαμαιλέων δ`ε και μελωδηθηναί φησιν и. т. д. — "Хамелеонт говорит, что полагаются на музыку не только творения Гомера, но и сочинения Гесиода, Архилоха, а также Мимнерма и Фокилида".

с. 373. чего-то гераклейтического: συνάιδοντα διάιδοντα συμφερόμενα διαφερόμεναимеется в виду fr. 10 (ГЖ) Гераклита: "Сопряжения: целое и нецелое, сходящееся расходящееся, созвучное несозвучное, из всего — одно, из одного — все" (пер. А. В. Лебедева).

с. 374. новорожденный демон, будучи μειράκιον — "юнцом" (греч.)

с. 375 (10). заговаривает о споре, возникшем между двумя поэтами по наущению Муз — "Не так же ль и Музы /Двух мирных за пальму поссорят певцов?" ("Андромаха", 476; пер. И. Ф. Анненского).

с. 375 (10). дает волю своему недовольству нападками комических поэтов ("Меланиппа плененная ", фр. 476, — должно быть по той причине, что "Меланиппа мудрая "была встречена не слишком благожелательно)—текст сохранившегося фрагмента содержит, по-видимому, рассуждение Мела- [536]ниппы о том, что мужчины постоянно и понапрасну бранят женщин; стоит также вспомнить комедию Аристофана "Женщины на празднике Фесмофорий", в которой комедиограф всячески высмеивает Еврипида и в конце концов заставляет его переодеться в женское платье.

с. 375 (10). поэзия поддерживает его силы в дряхлом возрасте ("Геракл ", ст. 675) — "Нет, не покину, Музы, алтарь ваш; / Вы же, Хариты, старца любите! / Истинной жизни нет без искусства... / Зеленью плюша белые кудри / Я увенчаю" (Еврипид "Геракл", 674-679; пер. И. Ф. Анненского).

с. 376 (10). по-настоящему воздействует только поэзия, вышедшая из радостно-беззаботной души поэта... ("Молящие ", ст. 180) — "А песнопевцу, при стихов рожденье, / Быть надо полным радости, — иначе / Как, будучи угрюмым самому, /Других пленять? Несправедливо это" (Еврипид "Молящие", 180-183; пер. С. В. Шервинского).

с. 376 (10). когда, находясь в Македонии,... завершает словами: ‛ότι καλ`ον φίλον ’αεί ("Вакханки ", ст. 900) — имеются в виду слова хора из третьего стасима трагедии "Вакханки", одной из последних трагедий Еврипида, которую он создал, живя при дворе македонского царя Архелая: "Когда ж над вражьей головой / Держишь победную руку ты, — / Это ль не мудрость? / Это ль не дар от богов нам прекраснейший? / А что прекрасно, то любо всегда!" (899-901) и "Счастлив пловец, что в бурю / В гавань вошел и спасся" (902-903; пер. И. Ф. Анненского).

с. 376 (11). Вейль походя заметил.... — Н. Weil, Sept tragédies d'Euripide, 3 éd. Paris, 1899-1907.

с 376 (11). и любящего ’´Ερως διδάσκει κ’`αν ’άμουσος η τ`ο πρίν — "Эрот обучит и того, кто прежде был обделен музами" (полностью этот фрагмент звучит так: "Что ж, Эрот обучит поэзии даже того, кто прежде был обделен музами" — Еврипид, фр. 663, по изд.: Euripides, Fragmenta, ed. [537] A. Nauck, Tragicorum Graecorum fragmenta. Leipzig: Teubner, 1889 repr. Hildesheim: Olms, 1964].

с 376 (11). нет ничего прекраснее любви, если только это не безудержная страсть. — Срв. "Благо тому, кто из чаши чар / Каплю за каплей умеет пить / Светлый дар Афродиты: / Жало безумья не жжет его" ("Ифигения в Авлиде", 543-546; пер. И. Ф. Анненского). — "Когда свирепы Эроты, / Из сердца они уносят / Всю сладость и славы людям / Вкусить не дают" ("Медея", 627-630; пер. И. Ф. Анненского). — "И несметные беды людям несет / И великую пагубу нам сулит / Поступь грозная бога <sc. Эрота>" ("Ипполит", 542-544; пер. С. К. Апта).

с. 376 (11). В иных случаях радости и печали любви неразлучны — Срв. "Что разумеют люди, говоря — "любовь"? / — И сладостный восторг и боль жестокую" ("Ипполит", 347-348; пер. С. К. Апта). — "Разной бывает Афродита, / Ибо она приносит смертным и великую радость, и великую боль. / О, если бы мне встретить ее благосклонною" ("Эол", фр. 26).

с. 376 (11). Остается еще любопытный фрагмент 889 — далее Виламовиц дает почти дословный перевод фр. 897 Еврbпида (по изд. A. Nauck, Tragicorum Graecorum fragmenta. Leipzig: Teubner, 1889 repr. Hildesheim: Olms, 1964), предлагая исправить καί γαρ ’άλυπον "ибо он беспечален" на κα`ι παρ`α λυπων τέρψιν τιν’ ’έχων ε’ις ’ελπίδ’ ’άγει "и от печалей он, исполненный наслаждения, ведет к надежде". В издании Наука завершение фрагмента имеет вид: χρησθαι δ’ ’ορθως, ‛όταν ’έλθη ("правильно вести себя [с ним], когда он явится"). — ’αγρίους τρόπους (ibid., ст. 8) "неотесанность". — qui dulcem curis miscet amaritiem — слегка измененная цитата из Катулла: "тот, что умеет беде сладости горькой придать" (68,18; пер. С. В. Шервинского).

с. 377. приписать пифийской жрице сочинение иамбических триметров на аттическом диалекте — см. выше комментарий к соответствующему [538] месту о дельфийском оракуле в гл. 13 "Рождения трагедии"(там же приводится перевод греческого текста оракула).

с. 377. если уж были друзьями Павел и Сенека — предание о дружеских отношениях апостола Павла и Луция Аннея Сенеки выросло из поздне-античной подложной переписки между ними, в подлинность которой (и, следовательно, в тайное христианство Сенеки) верили такие крупные церковные мыслители, как блаженный Августин (Epist. 153) и Иероним (Vir. ill. 12).

с. 378 (13). кариатиды и пиррихи — см. комментарий к "Филологии будущего" I.

с. 378 (13). показательно, что к пляскам кариатид примыкает дорический μιμος, не говоря уж о дейкелистах и прочих подводящих к комедии играх в масках (прим. 13)— "Мим" — разновидность представлений народного театра, возникшая в дорийских колониях греков на о. Сицилия, представляла собой сценки на фривольные темы, импровизировавшиеся одним или двумя актерами без масок. Дейкелисты — актеры, исполнявшие сценки бурлескного характера.

с. 378. Однажды объявляется даже и наскребанная цитата — см. авторское примечание Роде под сноской 14.

с. 379 (14). ως Διωνύσοι’’άνακτος καλ`ον ’εξάρξαι μέλος οιδα διθύραμβον, ο’ινω συγκεραυνωθε`ις φρένας  "дифирамб, прекрасную песнь царя Диониса, умею начать, оглушив разум вином" (Архилох, фр. 120 по изд. М. L. West (ed.), Iambi et elegi Graeci, vol. 1. Oxford: Clarendon Press, 1971).

C. 379 (14). Афиней XIV629 a: ο‛ι παλαιο`ι σπένδοντες ουκ αιε`ι διθυραμβουσιν, ’αλλ’ ‛όταν σπένδωσι, τ`ον μ`εν Διόνυσονεν οίνω κα`ι μέθη,τ`ον δ’ ’Απόλλωνα μεθ’ ’ησυχίας κα`ι τάξως "древние, совершая возлияния, не всегда поют [539] дифирамбы, но, когда посвящают возлияния Дионису, то опьяняют себя вином, а к Аполлону обращаются с должным спокойствием" (Ath. XIV, 628 а). Срв. перевод этого текста у Роде (примечание под сноской 14).

с. 380. έτι δ`ε τ`ο μέγεθος ’εκ μικρων μύθων κα`ι λέξεως γελοίας δι`α τ`ο ’εκ σατυρικου μεταβαλειν ’οψ`ε ’απεσεμνύνθη — "что же касается величия, то от мелких сказаний и от потешного слога [трагедия], развиваясь из сатировской драмы, далеко не сразу достигла своей важности" (Аристотель "Поэтика" 1449 а 19; пер. М. Л. Гаспарова).

с. 381 (15). У Диоскорида маску κούριμος на могиле Софокла держит в руках Σκίρτος ‛ο πυ’ρ‛ρογένειοςимеется в виду эпиграмма Диоскорида (малоизвестного эллинистического автора, подражателя Асклепиада и Каллимаха) из Палатинской антологии (7. 707); κούριμος — трагическая маска "плакальщика", которую держит "рыжебородый Скирт" (один из сатиров, его имя значит "прыгун").

с. 381. создало идеал Медузы и т. д., включая прим. 16 — судя по всему, Виламовиц помещает здесь все эти рассуждения о памятниках искусства только в ответ на упоминание у Роде картины Дженелли (Виламовицу, естественно, неведомой — ведь она висела у Вагнера дома).

с. 383. что им до изображений этрусских зеркал — изображения на зеркалах (наряду с фресками) стали одним из важнейших источников для реконструирования религиозных представлений этрусков. [540]

 

 


Генрих Гурауэр. Рецензия

в "Ежегоднике по филологии и педагогике", №44 (1874 г.)

 

Die Geburt der Tragödie aus dem Geiste der Musik. Von Friedrich

Nietzsche, ord. Prof, der class. Philol. an der Univ. Basel. Leipzig,

verlag von E. W. Fritzsch. 1872. IV u. 143 s. gr. 8.

 

Г. Гурауэр (Guhrauer) — филолог и музыковед, автор трудов по истории древнегреческой музыки (напр.: Der pythische Nomos (1875-1876, in: Fleckeisen, Jahrbücher für klassische Philologie); ZurGeschichte der Aulodic (1879); Der Nomos Polykephalos (1889)).

Источник: Jahrbücher für class. Philologie 20 Jahrgang (bzw. Neue Jahrbücherfur Philologie und Paedagogik) 44 (1874) S. 49—63

Нетрудно убедиться, что рецензия Гурауэра сильнее анонимов и аналитичнее ранних отзывов Роде, но гораздо слабее центральных памфлетов, составляющих сердцевину полемики.

с. 389. Мешает или по меньшей мере утомляет манера Н. вводить новые мысли по образцу латинских несобственно относительных придаточных и т. д. — важные и одни из первых (если вообще не первые) характеристики ницшевского стиля; точно подмечено, что определяющим влиянием в становлении некоторых из них — как и у бессчетного числа европейских философов (хотя бы у Беркли) — было чтение античной прозы, главным образом латинской (в силу большей совместимости латинского стиля с возможностями современных языков, чем у греческого). Срв. признания о работе над собственным латинским стилем, в особенности о влиянии Саллюстия, в "Ессе Homo" ("Почему я так мудр", 1). [541]

с. 402. Однако последуем за автором дальше — следует довольно точное, при сжатости, изложение трагической теории Ницше.

 

Оценить итоги полемики Виламовица с Ницше и его друзьями непросто даже сегодня. С одной стороны, отчасти преодолевая, отчасти развивая взгляды, отраженные в двух его памфлетах, Виламовиц впоследствии создал основополагающие труды по истории греческой трагедии и религии, как, впрочем, и по практически всем иным отраслям антиковедения. Именно его "Введение в греческую трагедию" ("Einleitung in die grechische Tragödie", 1889) по сей день служит отправной точкой в новых исследованиях. Методологический пример этого научного труда оказался плодотворен и при изучении театра иных эпох и народов. Так, например, Вальтер Беньямин в своей работе о происхождении трагедии немецкой ("Ursprung des deutschen Trauerspiels", 1925) следует по стопам Виламовица и критикует ницшевские мысли о роли трагического дионисийского хора и дионисийских слушателей (W. Benjamin. Gesammelte Schriften, Bd 11. Frankfurt a. M. 1980, 278—284). С другой стороны, книга Ницше настолько полна блестящими прозрениями, что остается только пожалеть, как могли современные ему критики пройти мимо этих столь многообещающих идей. Во многих спорных точках даже чисто филологическая правда оказалась не на стороне Виламовица. Во-первых, он с презрением прошел мимо сделанного Ницше открытия — открытия, при всей неуместности современного термина, греческого пессимизма, темной стороны греческой культуры. Эта идея принесла богатые научные всходы не только в работах Э. Роде, но и стимулировала появление целой научной школы — т. н. "кембриджских ритуалистов" во главе с Джейн Харрисон, которые пытались последовательно интерпретировать греческую трагедию как экземплификацию различных этапов и вариантов дионисийского обряда. Недооценил Виламовиц и тонкого наблюдения Ницше, согласно которому участники дионисийских обрядов в определен- [542]ный момент способны терять самоидентичность. Виламовиц, как мы видели, в "Воспоминаниях" восхваляет Роде за признание позднего и азиатского происхождения дионисийского культа, и Ницше в ряде контекстов в "Рождении трагедии" следует воззрениям своего друга, однако непосредственная интуиция, как показывает гл. 2, подсказывала ему более верное, как нам известно теперь, решение: только после дешифровки микенских текстов в середине XX века стало очевидным присутствие Диониса в религии этой древнейшей, догомеровской формы греческой цивилизации. Не обратил Виламовиц должного внимания и на хронологическую новацию Ницше, имевшую серьезнейшие последствия для всех отраслей антиковедения: именно в "Рождении трагедии" в истории Греции впервые выделяется архаический период, ставший в XX столетии одним из главных предметов исторического, археологического и антропологического исследования. Немалое значение, наконец, имела сделанная Ницше переоценка некоторых разделов античной доксографической традиции. Согласно древним источникам, философы до Сократа посвящали себя изучению природы; великая новость была привнесена в философию Сократом, обратившимся к изучению человека. Ницше в рамках общего своего преклонения перед греческой архаикой ставит это представление с ног на голову, оставаясь, таким образом, невольным пленником косной доксографической схемы; однако тем самым впервые был поколеблен схематизм в истории греческой философии как таковой (см. Mansfeld, Art. cit. 51).

Что касается позднейших откликов на полемику начала 70-х гг. у самого Ницше и его суждения о Виламовице, то единственным потенциально подходящим сюда местом в его произведениях считается глава "Об ученых" из второй части "Заратустры": "Пока я спал, овца принялась объедать венок из плюща на моей голове, — и, объедая, она говорила: "Заратустра не ученый больше". И, сказав это, она чванливо и гордо отошла в сторону. Ребенок рассказал мне об этом. — и т. д." (пер. Ю. М. Антоновского).

 

Страницы: 1 2 3 4