Образ Фридриха Ницше как философа, прячущего лицо и собственную философию за «масками», не нов. Жиль Делез поднимает его на поверхность, примеряя ко всей философии Ницше, но еще современники немецкого классика описывали его как человека, сторонящегося прямых взглядов на себя, предпочитающего общаться с внешним миром через прорези маски. Так, уже Лу Саломе, эта la femme fatale Ницше, пишет: «В обыденной жизни [Ницше] отличался большой вежливостью, мягкостью, ровностью характера - ему нравились изящные манеры. Но во всем этом сказывалась его любовь к притворству, к завуалированности, к маскам, оберегающим внутреннюю жизнь, которую он почти никогда не раскрывал»¹. Такой же тон берут и более поздние исследователи творчества Ницше: П. Слотердайк, К.А. Свасьян; с их слов рисуется образ мыслителя, вынужденного в жизни и философии прибегнуть к маскараду, - так, по их идее, распорядилась судьба и внутренняя логика интеллектуального поиска мыслителя. Нельзя было раскрывать себя настоящего, себя как одинокого страдальца и романтика («Чтобы не быть постоянно распинаемым, следует запастись масками»², - цитирует Свасьян Ницше): требовалась «маска олимпийца», вынужденной стратегией стало «разыгрывать максимум жизненности при висящем на волоске минимуме личной жизни»³. Такого рода психологические реконструкции роли маски в философии Ницше сами уже движутся в рамках заданной логики «лица» и «маски»: чтобы понять их ограниченность, необходимо поместить такую логику в новый контекст.

 

Действительно, философские пассажи о масках мы находим не только у исследователей Ницше, но и среди строк самого Ницше. Они разносторонни: маски скрывают истинное лицо тех или иных лжецов (хотя бы даже Спинозу⁴, но и более обобщенных персонажей), но к маскам вынуждены обращаться и «глубокие умы». Здесь, на самых подступах к пониманию, мы уже должны обратить внимание на двойственность ценности маски для Ницше. С одной стороны, Ницше призывает к срыву масок («…[серьезный человек]  должен  зорко вглядываться в окружающее, при  виде  замаскированных  людей  он должен  кричать:  "Стой, кто тут?"- и срывать с них личины»⁵), с другой – к ношению их («Бывают  события  такого  нежного свойства, что  их полезно засыпать грубостью и  делать неузнаваемыми; бывают деяния любви и непомерного  великодушия, после которых  ничего не может быть лучше, как взять  палку и отколотить очевидца: это омрачит его память»⁶). Есть и третий аспект, лежащий вне вопроса о ценности. Просто – так есть, то есть маска существует необходимым образом для всякой мысли. В произведении «По ту сторону добра и зла» Ницше пишет: «…вокруг  всякого  глубокого  ума  постепенно  вырастает  маска, благодаря всегда фальшивому, именно,  плоскому толкованию каждого его слова, каждого шага, каждого подаваемого им признака жизни»⁷; в другой части он снова утверждает о маске как неизбежности, но уже по иным причинам: «Всякая философия скрывает в  свою очередь  некую философию; всякое мнение  -  некое  убежище, всякое слово - некую маску»⁸. По мысли Ницше, это связано с самими обстоятельствами осуществления философского мышления: любые остановки, любые утверждения здесь относительны, а значит, - любая речь о чем-то умалчивает, любое лицо скрывает под собой другое лицо, так, как оказывается «за каждой пещерой еще более глубокая  пещера»⁹.

 

Вероятно, что мы имеем дело с тремя различными смыслами слова «маска», и самим способом его употребления углубляется его значимость: сдвиг смыслов сам похож на маскарад.

 

У Делеза иной подход к маскам Ницше, нежели вышеозначенный, видящий исток и объяснение: «У Ницше все маска…»¹⁰. Здесь растворяются противоположности скрываемого и скрывающего, нет ни здоровья, ни болезни: «Первая [маска], для гения, – его здоровье; вторая – и для гения, и для здоровья – его страдания. В единстве «Я» Ницше не верит, не ощущает его в себе: тончайшие отношения к власти и оценивания, отношения между различными “я”, которые прячутся, но в совокупности выражают силы совсем иной природы: силы жизни, силы мысли, - вот в чем заключается концепция Ницше, его образ жизни»¹¹.

 

Таким образом, у Делеза и жизнь, и философия Ницше тоже сливается в одно, но уже на иных основаниях.

 

Делез не допускает психологизма в собственных описаниях: следуя за Ницше, он не говорит о каком-то единстве «Я», стоящем за масками: а если этого единства нет, то нет и лица.

 

Итак, опираясь на все вышеизложенное и выдвигая навстречу высказанному о маске собственную логику, можно выделить три способа обращения с «маской», «личиной» и «лицом» у Ницше:

 

1. Окружающий нас мир наполнен личинами, которые необходимо срывать: тогда мы сможем взглянуть на лица (психологизирующий Ницше).

2. Все личины есть единая маска, за которой скрывается сущность мира, и сущность эта может быть выражена через понятие воли к власти (метафизический Ницше).

3. Маска есть то, что глубже всякого лица, и за ней нет ничего: все лица, все силы, все метафизические принципы существуют поверх нее, за ней же нет ничего, хотя она и презентует тайну (Ницше-философ).

 

Предпосылки для третьего понимания нам и препоручает Делез: хотя он и полагает «силы жизни» или «силы мысли» находящимися за различными «я» (то есть – за масками), он любопытно развертывает тут же иную философскую возможность, заключая: «вот в чем заключается концепция Ницше, его образ жизни»¹².

 

Если уже заявлено было, что «у Ницше все маска», необходимо сделать вывод, что и образ жизни Ницше есть маска: вернее, «образ жизни» есть сама материя любой маски. Действительно, все маски Ницше, упомянутые Делезом, есть опыты в глобальном стремлении философа экспериментировать с жизнью: он делает из себя персонажа, но не чтобы что-то скрыть – чтобы сделать из собственной жизни произведение искусства¹³. Такая эстетизация философии есть ключ к новому понятию маски, новому пониманию его оппозиции с понятием лица.

 

Если способы существования есть первейший феномен для человека, любое объяснение вторично: психологические интерпретации есть попытки описать лицо, которого не существует. Всякое лицо есть отвердевшая маска. Лицу соответствует рефлексия (это научный способ обращения с истиной: она одна и ее необходимо репрезентировать), маске – экспрессия (и это философское понятие истины: она выражается, а не репрезентируется).

 

В итоге мы можем сказать об инверсии привычных для нас смыслов: не маска надевается поверх лица, но любое лицо и любая личина существует поверх маски. Единство порядка вещей скрывает действительное многообразие, а не наоборот (еще со времен Платона эмпирическая множественность – маска поверх единого мира идей); отражение и описание человеческого лица есть репрессия против его способности маскироваться, против той истины, что любое описание и любое лицо есть свободно выбранная маска.

 

Свобода есть то, чему может научить нас философия Ницше, если мы умеем учиться.

 

 

 

1. Делез Ж. Ницше. URL (дата обращения 13.08.2012)

2. Лу Саломе. Фридрих Ницше в зеркале его творчества. URL (дата обращения 13.08.2012)

3. Ницше Ф. Сочинения в двух томах. М.: Мысль, 1998.

4. Фокин Л.С. Делез и Ницше: персонаж философа. URL  (дата обращения 13.08.2012)

 

 

 

 

 

1. Лу Саломе. Фридрих Ницше в зеркале его творчества 

2. Цит. по: Свасьян К.А. Фридрих Ницше: мученик познания// Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т.1. М.: Мысль, 1998. – С. 12.

3. Там же. – С. 13.

4. См.: Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т.2. – С. 278.

5. Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т.1. – С. 174.

6. Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т.2. – С. 290.

7. Там же. – С. 310.

8. Там же. – 312.

9. Ницше Ф. Указ.соч. – С. 312.

10. Делез Ж. Ницше

11. Там же.

12. Делез Ж. Указ. соч.

13. Рассуждения на тему жизни Ницше и Делеза как произведений искусства можно встретить здесь: Фокин Л.С. Делез и Ницше: персонаж философа