Владислав Бугера «Ницшеанство как общественный феномен: его социальная сущность и роль»

Страницы: 1 2 3 4

Глава 3. На кого и как повлиял Ницше.

1. Влияние ницшеанства на идеологию нацизма.

Уже хорошо знакомая нам Немировская пишет о Ницше:

"Его суждения о нравственных ценностях, добре и зле, смысле жизни, важности самопознания и самопреодоления для каждого, о содержании понятий "сила" и "слабость", "болезнь" и "здоровье" близки нам, если, конечно, не истолковывать их так, как это делали фашисты" [137,c.30].

Тот факт, что философия Ницше оказала огромное влияние на идеологию почти всех крайне правых и фашистких организаций и движений мира (а особенно - германского нацизма), широко известен и неоспорим. Тех, кто хотел бы начать основательно знакомиться с этим вопросом, мы отсылаем к книгам Бернадинера ("Философия Ницше и фашизм") и Одуева ("Тропами Заратустры"). Идеологи фашизма (не обязательно все, но что многие - это точно известно) хорошо знали работы Ницше и широко использовали его идеи при разработке фашистcкого мировоззрения, в пропаганде и агитации. Вопрос, стоящий перед нами и требующий решения, заключается в том, до какой степени адекватно восприняли идеологи фашизма философию Ницше; если же они извратили её, то в какой мере.

Многочисленными идеологами фашизма написано множество книг разной степени значимости. В качестве эталона фашистской идеологии мы выберем одну из них, являющуюся классическим произведением фашистской мысли, - "Майн кампф" Адольфа Гитлера. Анализируя её, мы не будем задаваться вопросом, взято ли то или иное её положение (из числа тех, которые окажутся совпадающими с положениями Ницше) у самого Ницше или у одного из его многочисленных последователей, или какого-нибудь мыслителя, додумавшегося до этого положения независимо от Ницше, или оно пришло в голову Гитлера (либо переписчика, редактора и фактического соавтора "Майн кампф" Рудольфа Гесса) благодаря их собственным умственным усилиям. Откуда бы ни взялись эти положения в "Майн кампф", сам факт их наличия будет свидетельствовать о том, что по данным вопросам Ницше является предшественником фашистов. По количеству и важности таких положений, по характеру их связи между собой и степени совпадения этого характера с характером их связи между собой в работах Ницше можно будет судить, насколько адекватно философия Ницше воспроизведена в фашистской идеологии.

Итак, углубимся в "Майн кампф".

"Еврейское учение марксизма отвергает аристократический принцип рождения и на место извечного превосходства силы и индивидуальности ставит численность массы и ее мертвый вес. Марксизм отрицает в человеке ценность личности, он оспаривает значение народности и расы и отнимает, таким образом, у человечества предпосылки его существования и его культуры"[47,с.57].

В одной этой цитате содержится квинтэссенция всего учения Ницше. "Аристократический принцип рождения", согласно которому большая или меньшая ценность личности предопределяется биологически, а все люди делятся на аристократию, состоящую из немногих наиболее ценных и индивидуальных личностей, и массу, в которую входит подавляющее большинство людей, "усредненных" и малоценных; расовая природа аристократии и плебса, деление народов на "расы господ" и "расы рабов"; деление людей на аристократию и плебс как извечно принадлежащее к сущности жизни человечества, как необходимая предпосылка его существования и его культуры во все времена и повсюду; взгляд на марксизм (Ницше сказал бы - на социализм) как на учение, отрицающее деление людей и народов на высших и низших, а следовательно, отрицающее предпосылки существования и культуры человечества, ценность личности, противопоставляющее "сильным индивидуальностям" слепую, чисто разрушительную силу "великого множества", массы, задавливающей индивидуальности своим "мертвым весом"; даже приведение учения марксизма (Ницше назвал бы его декадентским учением) в связь с еврейством, якобы использующим его как орудие в борьбе с противостоящими ему расами, - все эти ницшевские положения (причем все, кроме последнего, основополагающие в учении Ницше) сконцентрированы Гитлером и Гессом в двух предложениях.

"Разве не ясно, что наш парламентарный принцип большинства неизбежно подкапывается под самую идею вождя?

Или неужели в самом деле найдутся такие, кто поверит, что в этом мире прогресс обязан не интеллекту отдельных индивидуумов, а мозгу большинства?

Или, может быть, кто-нибудь надеется на то, что в будущем мы сможем обойтись без этой основной предпосылки человеческой культуры?

Разве не ясно, наоборот, что именно сейчас эта предпосылка нужней, чем когда бы то ни было.

Парламентарный принцип решения по большинству голосов уничтожает авторитет личности и ставит на ее место количество, заключенное в той или другой толпе. Этим самым парламентаризм грешит против основной идеи аристократизма в природе, причем, конечно, аристократизм вовсе не обязательно должен олицетворяться современной вырождающейся общественной верхушкой" [там же, с.69].

Дальше идет довольно сильное описание того, как именно вырождается "современная общественная верхушка" при парламентаризме, дающее неплохой материал для обоснования всех тех ругательств, которыми осыпали демократию и демократов Ницше и Гитлер.

А вот любопытный отрывок об армии:

"Армия наша была в те времена (до первой мировой войны, в кайзеровской Германии. - В.Б.) самой могучей школой для всей немецкой нации.

...Армия наша воспитывала в людях дух решимости в такую пору, когда знамением времени являлись отсутствие решимости и вечные колебания. Армия учила тому, что определенный приказ всегда лучше, чем полное отсутствие твердых указаний.

...Армия наша воспитывала людей в идеализме и в чувстве преданности великой родине в такое время, когда все кругом у нас погрязло в жадности и материализме.

Армия воспитывала нас в преданности идее национального единства в такое время, когда кругом шла уже ожесточенная борьба классов.

...Но самой большой заслугой нашей старой армии было то, что она не допускала торжества принципа "большинства" над значением отдельной личности, что ясная голова в ее рядах ценилась больше, нежели мнение "большинства". В противовес еврейской демократической идее слепого поклонения "количеству" армия твердо отстаивала веру в гений единиц. Вот почему только в армии тогда и воспитывались такие люди, которые больше всего были нам нужны. Из армии выходили настоящие мужи. В то время как кругом произрастали только размагниченные существа и бабы, армия каждый год выпускала из своих рядов 350 тысяч молодых людей в расцвете сил и здоровья - людей, которые в течение своей двухлетней службы из неокрепших юношей превращались в стальных бойцов. Наши солдаты, привыкшие в течение двух лет слушаться приказа, по окончании службы умели также и приказывать. Старого солдата можно было узнать уже по одной походке" [там же,с.232-234].

Ницше, грезивший о "великих коллективных опытах" "новых

повелителей" "в деле воспитания и дисциплинирования"; Ницше, не знавший более сильных средств "внушить слабеющим народам такую грубую походную энергию... такой общий организованный пыл в уничтожении врага, такое равнодушие к великим потерям", чем "великая война"; Ницше, приветствовавший всякое возвышение "воли к власти", способности повелевать и повиноваться, утверждение в душах тех, кто на это способен, "пафоса дистанции"; Ницше - злейший враг классовой борьбы и горячий сторонник "аристократического принципа"; Ницше, писавший из воинской части, где он служил:

"Солдатская жизнь не особенно удобна, но она, пожалуй, даже полезна, если её попробовать в качестве "entrements". В ней есть постоянный призыв к энергии, которая особенно хороша, как противоядие против парализующего людей скептицизма, действие которого мы наблюдали вместе с тобой. В казарме узнаёшь свой собственный характер, в ней научаешься приспособляться к чужим людям, в большинстве случаев очень грубым. До сих пор все относятся ко мне, по-видимому, доброжелательно, начиная от капитана до простого солдата, к тому же все свои обязанности я исполняю усердно и с интересом. Разве можно не гордиться, если среди 30 рекрутов получишь отличие как лучший кавалерист? По-моему, это лучше, чем получение диплома по филологии..." [41, c.40] -

Ницше был бы целиком и полностью солидарен с этими cловами!

"Природа противится спариванию более слабых существ с более сильными. Но в ещё большей степени противно ей смешение высокой расы с нижестоящей расой. Такое смешение ставит под вопрос всю тысячелетнюю работу природы над делом усовершенствования человека.

Из опыта истории мы видим тысячи примеров этого. История с ужасающей ясностью доказывает, что каждое смешение крови арийцев с более низко стоящими народами неизбежно приводило к тому, что арийцы теряли свою роль носителей культуры" [47,c.240].

Мы уже видели, что Ницше придерживался в точности такого же мнения.

"Наше молодое движение по самой сущности своей и по формам своей организации является антипарламентарным движением. Это значит, что во всей своей работе и в частности в формах своего внутреннего строения движение решительно отвергает принцип решения по большинству голосов, отвергает тот порядок, когда вождь является только выполнителем воли и мнений большинства. Такой деградации роли вождя мы не допускаем. В большом и малом наше движение представляет принцип безусловного авторитета вождя в сочетании с высшей формой его ответственности.

На практике этот принцип находит себе следующее приложение.

Первый председатель нашей местной организации назначается вождем, стоящим одной ступенью выше в нашей организационной иерархии. Этот председатель является ответственным руководителем местной организации. Все местные комитеты подчиняются ему, а не наоборот. У нас нет и не может быть комитетов, занимающихся голосованиями, у нас существуют только комитеты для работы. Всю работу распределяет ответственный руководитель, т.е. председатель местной организации. По тому же принципу строятся все остальные организационные звенья - район, округ, область. Вождь во всех этих звеньях назначается сверху - с неограниченными полномочиями и авторитетом. Только вождь всей партии согласно уставу выбирается на первичных собраниях членов партии. Он является единственным руководителем всего движения. Все комитеты подчиняются ему, а не наоборот. Но зато он на плечах своих несёт и всю ответственность. Перед новыми выборами сторонники движения могут привлечь его к ответственности, могут снять с него звание, если он действовал против принципов движения или если он плохо служил его интересам. Тогда место прежнего вождя займёт другой, лучший, он будет обладать тем же авторитетом, и на нём будет лежать та же ответственность.

Одна из высших задач нашего движения заключается в том, чтобы дать победу этому принципу не только в наших собственных рядах, но и во всем будущем государственном устройстве.

Кто хочет быть вождем, тот будет облечен неограниченным авторитетом, но должен будет нести также самую тяжелую ответственность.

Кто к этому не способен, кто слишком труслив, чтобы нести все последствия за свои действия, тот не годится в вожди. К роли вождя призван только герой.

Весь прогресс и вся культура человечества покоятся исключительно на гениальности и энергии личностей, а ни в коем случае не являются продуктом "большинства".

Чтобы наша нация могла вернуть себе свое величие и свою силу, она должна суметь культивировать личность и вернуть ей все права" [там же, с.287-288].

Перед нами - образец и программа практического применения "аристократического принципа рождения". С ницшевскими установками здесь не совпадает только выборность вождя столь презираемым Ницше и Гитлером "большинством". Однако в данном случае практика фашистов оказалась гораздо ближе к ницшеанской теории, чем их идеология: ни о какой реальной подконтрольности фашистских вождей массам не может быть и речи. Поскольку же ницшевская философия есть не плод познания ради познания, а руководство к действию, то мы можем с полным на то основанием заключить, что в данном случае фашисты восприняли Ницше вполне адекватно. Нам еще представится случай увидеть, как они изменили букве учения Ницше с тем, чтобы соблюсти верность ницшеанству на практике.

"Мы будем видеть свою задачу не в том, чтобы увековечить влияние одного общественного класса. Мы поставим себе целью отобрать все лучшие головы во всех слоях населения и именно этим наиболее способным людям дадим возможность оказывать наибольшее влияние на наше общество и пользоваться наибольшим почетом" [там же, с.360].

Как мы помним, еще в "Человеческом, слишком человеческом" Ницше писал о желательности пополнения высшей касты достойными того людьми, вышедшими из низов, и наоборот. Теории о биологической обусловленности деления общества на касты это требование не противоречит: может же и среди плохой породы появиться лучший экземпляр. Что же касается его практической применимости, то в реальной жизни в господствующую "касту" будут попадать те, в ком заинтересованы отбирающие их члены "касты". Совпадение этого интереса с требованием отбирать самых лучших и способных отнюдь не обеспечивается приходом к власти фашистов и не гарантируется непогрешимым авторитетом их вождей.

Говоря о "равноправии классов" при фашистском режиме, Гитлер порет чушь. Отбор кадров из всех слоев общества означает только то, что в принципе выходцы из низших классов общества имеют шанс попасть в господствующий класс. Приток "свежих людей" не мешает этому классу оставаться самим собой. Мы здесь не касаемся вопроса о том, какой именно шанс попасть наверх имеют выходцы из того или иного низшего класса того общества, в котором у руля политической власти стоят фашисты.

А теперь, уважаемый читатель, вернемся к "еврейскому вопросу". Вспомним: Ницше писал о евреях, что они "сумели поставить себя во главе всех движений decadence". Это же самое утверждает и Гитлер. На многих страницах своего опуса [47, с.46-57, 258-274] он "доказывает", что "как в любом гнойнике найдешь червя или личинку его, так в любой грязной истории непременно натолкнешься на еврейчика" [там же, с.51].

Наихудшие образцы прессы, литературы, театрального искусства издаются, создаются и распространяются евреями. Порнография и "желтая пресса"- в руках у евреев и попадает к читателю из их рук; проституция и торговля женщинами контролируется евреями; законодатели "демократического общественного мнения" - евреи; вожди социал-демократии - тоже евреи! Всюду воду мутят евреи!

В этом вопросе Гитлер и Ницше трогательно едины.

Правда, они отличаются друг от друга в ином: Ницше считал евреев "сильной и чистой" расой, а Гитлер рассматривал их как воплощение той деградации, которой они якобы заражают другие народы. Однако это различие относится к разряду даже не второстепенных, а третье-, пяти-, десятистепенных?curPos=3#s12">12. Учение об извечном, биологически обусловленном неравенстве людей, о высших и низших расах, общее для ницшеанства и большинства фашистских идеологий (а не только идеологии германского нацизма), не изменит своей сути, если его последователи разойдутся со своими учителями по вопросу о том, какие именно расы являются низшими, либо высшими. Если построить два дома по одному и тому же проекту, но покрасить их в разный цвет, они от этого не перестанут быть однотипными.

Да и так ли уж сильно отличается окраска здания гитлеровской идеологии от той, которую рекомендовал автор проекта этого здания - Ницше?

К.А.Свасьян, редактор цитируемого нами двухтомника Ницше и автор предисловия к нему, считает, что очень сильно. Более того, он утверждает, что ницшевская философия и нацистская идеология (проблему преемственности между идеологией почти всякого фашизма и ницшевской философией Свасьян не ставит) не имеют между собой ничего общего. Идеологию германского нацизма он представляет себе следующим образом:

"Кто станет спорить с тем, что нацистская идеология в целом (да и, пожалуй, в общем) сводится к трем основополагающим принципам: пангерманизму, антисемитизму и славянофобии!" [141, т.1,с.42].

От здания гитлеровской идеологии Свасьян оставил в своем определении одну лишь окраску его стен. И еще понадеялся, что с ним никто не будет спорить!

Выдумав объект для сравнения с философией Ницше, Свасьян преспокойно оперирует им, не замечая, что этот объект - всего лишь три характеристики идеологии нацизма (отнюдь не являющиеся ее "основополагающими принципами", хотя и относящиеся к ее качественным характеристикам. Но и среди качественных характеристик бывают основные и второстепенные), абстрагированные от сложной системы ее многочисленных характеристик. "За бортом" этой абстракции остались куда более глубокие, базисные, основополагающие "принципы" нацистской идеологии (присущие отнюдь не только ей, но и идеологии многих других разновидностей фашизма) - такие, как извечное деление общества на рабов и господ, обусловленное биологически и являющееся предпосылкой всякой культуры; деление наций и народностей на высшие и низшие с расовой точки зрения, на "расы рабов" и "расы господ"; взгляд на войну, насилие, эксплуатацию как извечно присущие всей и всякой жизни и т.д.

Но и с вышеупомянутыми тремя характеристиками у Свасьяна не все в порядке. Его "доказательство" отсутствия преемственности между философией Ницше и идеологией гитлеровцев свелось к тому, что он набрал дюжину цитат из Ницше, в которых тот ругает немцев, шесть цитат - где тот ругает антисемитов и хвалит евреев, и пару отрывков, которые можно истолковать в пользу славян (упомянув при этом про то, что Ницше гордился своим польским происхождением) [там же, с.43-45]. При этом Свасьян имел нахальство заявить, "что речь идет на этот раз не о предумышленных цитатных вырезках, а о едином контексте всей его философии!" [там же, с.42].

Из этого "единого контекста" по-свасьяновски выпали мудрствования Ницше относительно "всемирно-исторической миссии" евреев, все его упоминания о " прекраснейших экземплярах белокурых бестий" типа "знатных германцев", Фридриха Великого и бранденбургских офицеров. Отчаянный немецкий шовинизм молодого Ницше [см.41, с.35-36, 63-67] превращается у Свасьяна в "кратковременное, юношески-вагнерианское "германство"; из "единого контекста" опять-таки выпадает хвалебная ода позднего Ницше, уже ставшего антивагнерианцем, вагнеровскому Зигфриду:

"Может быть, при более тщательном сравнении мы найдем, к чести немецкой натуры Рихарда Вагнера, что он был во всем сильнее, смелее, суровее, выше, чем мог бы быть француз девятнадцатого столетия, - благодаря тому обстоятельству, что мы, немцы, стоим ближе к варварству, чем французы, - может быть, самое замечательное из того, что создал Рихард Вагнер, остается не только теперь, но и навсегда недоступным, непонятным, неподражаемым для всей столь поздней латинской расы: я говорю об образе Зигфрида, этого очень свободного человека, который, пожалуй, в самом деле слишком свободен, слишком суров, слишком жизнерадостен, слишком здоров, слишком антикатоличен, чтобы потакать вкусу старых и дряблых культурных народов. Он, пожалуй, является даже грехом против романтизма, этот антироманский Зигфрид" [141, т.2, с.377].

Кстати сказать, если Свасьян думает, что германские нацисты были "пангерманистами" в смысле обожествления всего германского, то он глубоко ошибается. Гитлер посвятил много страниц "Майн кампф" резкой критике современной ему германской культуры, германской государственности, упадка, как он считал, немецкого народа, "вырождения немца". Вот, в частности, что он пишет по поводу движения немецких националистов в Австралии конца прошлого века, вставших в оппозицию Габсбургской династии (проводившей по их мнению и по мнению Гитлера, "политику славянизации" Австро-Венгрии):

"Впервые дело сложилось так, что люди, настроенные национально и патриотически, вынуждены были стать мятежниками.

...Когда правительственная власть все те средства, какими она располагает, употребляет на то, чтобы вести целый народ к гибели, тогда не только правом, но и обязанностью каждого сына народа является бунт" [47,с.81].

Гитлер призывал бунтовать "сынов народа" именно против того государства, которое Ницше счел бы "государством толпы" (и наверняка считал; ругая европейский декаданс, Ницше никогда не делал оговорок насчет Австрии). Гитлер искал и нашел свою опору в тех самых "сильных и здоровых посредственностях" из числа мелких буржуа и восприимчивых к мелкобуржуазным настроениям рабочих, которых Ницше предсказал устами одного из двух королей в четвертой части "Заратустры":

"Я предпочел ей ("раззолоченной, лживой, нарумяненной черни".-В.Б.) во всех смыслах здорового крестьянина -грубого, хитрого, упрямого и выносливого: сегодня это самый благородный тип.

Крестьянин сегодня лучше всех других; и крестьянский тип должен бы быть господином!"[141, т.2, с.176].

Так и случилось, по слову пророка Ницше. Именно из среды "здоровых" мелких буржуа, которых Ницше восхвалил под именем "крестьянского типа", вышел и интегрировался в господствующий класс капиталистов род "новых повелителей" Германки во главе с Гитлером, которые взялись превратить ее из плебейского болота, столь ненавидимого Ницше, в тысячелетний все европейский (а может быть, и всемирный) Третий Райх. И если согласно их планам, в отличие от планов Ницше, высшими из высших при "новом порядке" должны были быть господа только германской крови -то что ж! - они поступили, как ученики, "творчески развивающие" идеи учителя, но не меняющие его учения коренным образом.

Можно выписать из произведений Ницше гораздо больше ругательств по адресу немцев, чем это сделал Свасьян. И всякий раз эти ругательства будут не чем иным, как выражением глубокой скорби Ницше по поводу нехватки у немцев воли к власти, выражающейся в избытке у них либерализма и демократизма - то есть как раз того, от чего стремился избавить немцев Гитлер. Даже империализм Бисмарка был для Ницше недостаточно последовательным (и не для него одного: Константин Леонтьев, к примеру, тоже не очень-то верил в Бисмарка как в "возродителя" Германии [см. 110, с.51]. Постепенная либерализация политической и духовной жизни Германии, последовавшая за ее объединением и победой над Францией, вызывала недоверие и антипатию к "железному канцлеру" у наиболее последовательных европейских реакционеров) - из чего отнюдь не следует, что Ницше был врагом немецкого национализма как такового. Вообще говоря, все те ругательства, которыми Ницше осыпал немцев, не опровергают, а наоборот, доказывают, что нацисты оказались его верными учениками.

Ироничный Свасьян, "доказывая" антигерманизм Ницше, повторяет шуточку Даниэля Галеви о "народе, состоящем из 80 миллионов аристократов". Очевидно, он полагает, что нацисты действительно отводили всем немцам место в касте новых господ. Если это так, то Свасьян попал пальцем в небо.

"То миросозерцание, которое отвергает демократический принцип массы и ставит своей задачей отдать власть над всем миром в руки лучшей из наций, т.е. в руки самых лучших людей, логически должно применить тот же аристократический принцип внутри самого данного народа. Другими словами, оно должно обеспечить наибольшее влияние и подлинное руководство за самыми лучшими головами в данном народе. А это значит, что такое мировоззрение все строит не на принципе большинства, а на роли личности" [47, с.371].

Если бы фюрер воскрес и прочел то, что пишет про него и его последователей Свасьян, он бы очень удивился.

Самое смешное, что Свасьян оказался менее всего не прав там, где привел в свою поддержку менее всего цитат, - по вопросу о славянофобии. Действительно, Ницше был ее лишен, и действительно, нацисты ею обладали. Кроме того, Ницше не давал нацистам почти никакой философской базы для их славянофобии - за исключением одного маленького отрывка, в котором, как мы помним, он выразил свои мечты о том, чтобы Россия своим усилением заставила Европу объединится и стать "в равной степени грозной". Однако следует отметить, что в идеологии нацизма (чего не скажешь о его практике) славянофобия занимала не на столько большое место, как думает Свасьян. Гитлер даже счел возможным "посочувствовать" российскому народу (очевидно, следуя пословице "пожалел волк кобылу - оставил хвост да гриву"), якобы угнетенному евреями:

"Самым страшным примером в этом отношении является Россия, где евреи в своей фанатической дикости погубили 30 миллионов человек, безжалостно перерезав одних и подвергнув бесчеловечным мукам голода других"[47,с.274].

И уж во всяком случае славянофобия не была "основополагающим принципом" идеологии нацизма. Ее основы, как мы уже видели, имели несколько более общий характер.

Гораздо более существенным различием между идеологией Гитлера и философией Ницше, чем те различия, которые изыскал Свасьян, является следующее. Ницше, как мы помним, считал, что "в хорошей и здоровой аристократии существенно то, что она чувствует себя не функцией (все равно, королевской власти или общества), а смыслом и высшим оправданием существующего строя". В отличие от него, Гитлер писал:

"Первейшей предпосылкой истинно человеческой культуры является прежде всего именно наличие таких настроений, когда люди готовы пожертвовать интересами своего собственного я в пользу общества" [47,с.250].

Как видим, здесь идет речь о людях вообще. И во всех других случаях, когда Гитлер заводит речь на эту тему, он говорит о самопожертвовании в пользу общества, расы, нации именно всяких - и высших, и низших - людей.

Согласно философии Ницше, "первейшей предпосылкой истинно человеческой культуры" является "пожертвование" (в том числе самопожертвование) рабов "касте господ", а не какому-то там "обществу". Что же касается самой "касты господ", то она, по Ницше, если и должна для блага жизни и культуры приносить себя в жертву, то только ... самой себе. Если предположить, что Гитлер и в этом вопросе является сторонником учения Ницше, тогда с необходимостью придется заключить, что либо он, либо Ницше говорит по данному вопросу неправду своим читателям. Однако существенной чертой произведений Ницше является честность, о чем неоспоримо свидетельствуют они сами и биография их автора: поставив перед собой задачу пробудить в "касте немногих" обостренное сознание своей исключительности и стремление к безграничной власти над большинством человечества, он не боялся осуждения со стороны широких читательских масс и на протяжение всей своей творческой жизни выносил и равнодушие, и неприязнь со стороны читающей публики, оставаясь верным возложенной им на себя миссии. Возникает дилемма: либо Гитлер, отходя от ницшеанства в этом вопросе, говорит искренне, либо он, придерживаясь по данному вопросу взглядов Ницше, лжет.

Внимательно прочитаем одно из произведений Ницше, такое же честное, как и все другие его произведения - "Антихрист". В нем Ницше, честно и не таясь, говорит читателям:

"...есть различие, с какой целью лгут: для того ли, чтобы поддерживать, или чтобы разрушать "[141, т.2, с.686].

Перед этим он дает нам яркий пример "лжи во поддержание":

"В определенный момент развития народа его глубокий, всеохватывающий опыт, - сообразно с которым он должен, т.е., собственно говоря, может жить, - является законченным. Его цель сводится к тому, чтобы собрать возможно полную и богатую жатву со времен эксперимента и отрицательного опыта.. Следовательно, прежде всего теперь нужно остерегаться дальнейшего экспериментирования, дальнейшей эволюции ценностей. Всему этому противопоставляется двойная стена: во-первых, откровение, т.е. утверждение, что разум тех законов н е человеческого происхождения, что он не есть результат медленного изыскания, сопровождаемого ошибками, но, как имеющий божественное происхождение, он был только сообщен уже в совершенном виде, без истории, как дар, как чудо... Во-вторых, традиция, т.е. утверждение, что закон уже с древнейших времен существовал, что сомневаться в этом было бы нечестиво и преступно по отношению к предкам. Авторитет закона покоится на тезисах: Бог это дал, предки это пережили. Высший разум подобного процесса заключается в намерении оттеснить шаг за шагом сознание от жизни, признаваемой за правильную (т.е. доказанную огромным и тонко просеянным опытом), чтобы достигнуть таким образом полного автоматизма инстинкта, -- это предпосылки ко всякого рода мастерству, ко всякого рода совершенству в искусстве жизни. Составить книгу законов по образцу Ману - значит признать за народом мастера, признать, что он может претендовать на обладание высшим искусством жизни. Для этого она должна быть создана бессознательно : в этом цель всякой священной лжи" [там же, с.684-685].

Таким образом, философия Ницше в определенных случаях прямо предписывает ложь. Будучи не догмой, а руководством к действию определенных социальных слоев, она формирует цели этих слоев и находит средства к их достижению. И если среди этих средств окажется пропаганда идей, противоречащих этой философии, то сторонник последней, занимающийся такой пропагандой, легко может показаться со стороны извратителем или даже противником этой философии.

Ницше адресовал свои произведения " немногим", "сильным духом", "новым философам и повелителям". Чтобы уговорить их взяться за то дело, которое он предлагал им, ему не нужно было лгать. У Гитлера задача была потрудней. Он писал свою книгу для массовой аудитории, для "здоровых, сильных посредственностей". Убедить их радостно приносить себя в жертву кучке людей, считающих себя солью земли, было бы не так-то легко. Гораздо легче было бы убедить их принести себя в жертву чему-то гораздо большему и прекрасному - нации, расе, государству, в образах которых воплотились идеализированные общие интересы* той части масс, которая была готова принять фашистские лозунги. После этого было бы не трудно доказать, что та кучка людей, которой на самом деле и предназначена в жертву эта часть масс (как, впрочем, и все массы в целом. Только эта их часть должна сама принести себя в жертву), предназначена судьбой для того, чтобы руководить столь возвышенным, достойным и прекрасным (и уже желанным) процессом жертвоприношения и распоряжаться жертвенным мясом?curPos=3#s13">13.

Книга Гитлера - это не творение теоретика, который познает ради познания и излагает результаты познания ради дальнейшего прогресса. Книга Гитлера - это орудие завоевания власти. Если мы поймем это, то нам легко будет понять, что "Майн кампф" и произведения Ницше (которые в свою очередь являются не только изложением результатов ницшевского познания, но и орудием подготовки завоевателей власти к выполнению их миссии) могли быть написаны единомышленниками**. И если в тех вопросах, по которым Гитлеру не нужно было бы искажать свои (предположительно ницшеанские) взгляды ради достижения целей, вытекающих из этих взглядов, точки зрения, изложенные в текстах Ницше и Гитлера, совпадают; если мало-мальски существенные расхождения между текстами того и другого укладываются в схему "отойти от установки Ницше в пропагандистских целях, чтобы тем лучше реализовать ее", - это значит, что учение Гитлера является учением Ницше.

Мы уже видели, что такое совпадение имеет место по наиболее существенным (да и не только) вопросам в философии Ницше и гитлеровской идеологии. Таким образом, на примере "Майн кампф" мы доказали, что идеологи фашизма адекватно восприняли учение Ницше и, следовательно, влияние философии Ницше на идеологию фашизма было влиянием первого этапа развития единого мировоззрения на его последующие этапы. Философия Ницше является одним из необходимых и существенных теоретических

источников фашистской идеологии, как бы ни старались апологеты и украшатели Ницше доказать обратное.

**Еще легче будет понять то, почему по вопросу о выборности вождя партии идеология и практика нацистов разошлись друг с другом, причем реальные нормы жизни нацисткой партии вернулись к заповедям Ницше , от которых немножко отошел текст "Майн кампф" до второй мировой войны. Искусство политики - это умение захватывать и удерживать государственную власть, а ложь является одним из эффективнейших средств захвата и удерживания власти.

2. Идеология других разновидностей европейского фашизма первой половины XX века и ницшеанство.

Конечно, "Майн кампф" - это классический из классических образцов фашистской идеологии. Но на нем одном свет клином не сошелся. Есть и другие плоды фашистской мысли, на примере которых можно проследить и доказать ее связь с ее ницшевским первоисточником. Таков, например, "Дух нашей старины"?curPos=3#s14">14 идейного отца украинского фашизма - Дмитра Донцова.

В отличие от Гитлера и Гесса, Донцов счел нужным прямо сослаться на Ницше, признав, таким образом, преемственность между ним и собою.

"Пророком, предсказавши этот "век масс", век "европейского нигилизма", как он его называл, - был среди прочих Фридрих Ницше. Он уже в 80-х годах прошлого столетия возвышал свой вдохновенный голос против новых демократических "господ", героев заурядности, узкоглядства и выгоды. Противопоставлял им тип и стиль старых европейских элит, стиль викингов, арабской, японской и гомеровской аристократии. Он еще тогда писал о "Фергеслихунг Европас", которую принесли с собой демократические "швитценде плебеер", он еще тогда поднимал на высокий постамент древнее, уже неизвестное демократизированному 19 веку "Форнемгайт" (благородство, ноблес), как основную характеристику касты владык. Он один из первых обуздал современную ему культуру демократической Европы, культуру "Herdentier", а толпе с ее "ругельос барабаришен Трайбен унд Вирбельн", с ее "неугомонной варварской суетой и гомоном" противопоставлял культ великих людей, недочеловеку демократии - своего сверхчеловека. Он осуждал бескультурье демократических городов, упадок государственной дисциплины. Он нападал на такие демократические институты, как всеобщее избирательное право, называя демократию - "исторической формой упадка государства"" [65, с. 296].

Донцов сразу схватывает у Ницше самое основное - его концепцию извечно присущего жизни человечества деления людей на господ и рабов и его критику "смазывания" этого деления как якобы упадка и деградации общества.

Вот что он пишет об идеях своей книги:

"Идеи этой книги в основе своей отличны от идей демократии, классократии или нациократии. ...Им противопоставляю идею иерархизированного общества.

Оригинальной является и идея этой книги про руководящий слой. Базой создания этого слоя является для меня не мифический "демос", не масса (демократия), не тот или иной класс ("классократия"), не партийно-политическая программа (нациократическая монопартия), но лишь каста "лучших людей"... Ни демо-кратия, ни классо-кратия, ни нацио-кратия, только аристо-кратия, каста лучших людей.

Под кастой понимаю здесь не что-то подобное замкнутым кастам Индии, но нечто иное. Под правящей кастой, под "аристократией" подразумеваю нечто подобное Ордену, обособленный по положению в обществе и духу слой "лучших людей"... слой, который бы пополнялся выходцами из всех слоев общества на основе сурового отбора лучших, а с другой стороны тщательным процеживанием, "чисткой" охранял бы свое духовное и моральное превосходство и чистоту, свою форму и силу.

Таким подходом к основной проблеме нашего времени выходит этот труд за пределы нашей национальной проблемы, касаясь важнейшей проблемы общеевропейского характера, которую испанец Ортега-и-Гассет охарактеризовал как кризис руководящих слоев, как кризис "века масс", я бы сказал - века черни" [там же, с.6-7].

Поучительное во многих отношение зрелище - последовательный националист Донцов, полагающий в качестве основной проблемы нашего времени проблему "кризиса руководящих слоев" (читай: кризиса господства эксплуататорских классов), классовую проблему. Не стоит придавать особо серьезного значения его нападкам на "идеи классократии": Донцов просто не хочет замечать, что его "каста лучших людей" - не что иное, как принявший в его сознание иллюзорную, недостижимо-идеальную форму господствующий класс. Донцов исповедует тот же самый классовый подход, по - идеалистически перевернутый вверх тормашками, что и Ницше. Притом этот классовый подход, как и у Ницше, осознан; просто он осознан, в неадекватных терминах вроде "касты лучших людей", осознан помимо таких адекватных его сути терминов, как, например, "классы общества".

Не следует также придавать особого значения тому, что Донцов отмежевывается от "нациократии". Это не значит, что он в той или иной мере порывает со своим воинствующим национализмом. Понятие "нациократии" он сводит к правлению одной партии с националистической программой и противопоставляет ему правление "представляющей нацию" касты, "подобной Ордену" (чем же является эта орденоподобная организация "господствующей касты", как не идеализированной партийной организацией?). Очевидно, под влиянием политического банкротства фашистской партии ОУН - Организации украинских националистов, сотрудничавшей с нацистами (цитируемая книга Донцова была впервые издана в 1944 году?curPos=3#s15">15), Донцов пытался дистанцироваться от заложенных в основу ее программы "нациократических" идей; однако он не сумел сделать этого иначе, как противопоставив им те же самые идеи, но в немного иной упаковке.

Донцов оказался наследником Ницше также и в своем расизме [см.65, с.218-236]:

"Щербаковский утверждает, что на Украину в неолитическую эпоху в третьем тысячелетии до Рождества Христова пришли люди двух культурных кругов, земледельческого и кочевнического. Каждый из тех культурных кругов был создан отдельной расой, отдельной физически и психически. Наши апостолы толпы были представителями подвластного слоя, а не того, что создал культуру, руководящего слоя княжеского Киева и казачества" [там же, с.77].

По адресу демократии и демократов Донцов сыплет длинными очередями ругательств [см., напр., там же, с.302-307]. Главная претензия Донцова к демократам - в том, что они не смогли противостоять той силе, которую Ницше знал под именем "социализм", Гитлер в "Майн кампф" называл марксизмом, а сам Донцов называет большевизмом. И так же, как Ницше, Донцов мечтает о новой касте господ, которая укротит "толпу" и уничтожит ее воинствующее движение - в данном случае большевизм [там же, с.311-326].

Во всех своих произведениях Донцов выступает в качестве последовательного ницшеанца. Но не только он: Ницше вообще был крайне популярен среди украинских фашистов накануне второй мировой войны. Один из них, О, Бабий, в 1930 году писал: "Кажется, имя ни одного философа не является таким популярным среди украинцев, как имя Ницше" [цит. по: 123, с.92] (под "украинцами" имеются в виду украинские националисты).

Сильнейшее влияние Ницше оказал также на румынских фашистов [см., напр., 107, с.75], говоривших о себе как о "молодом поколении, обогащенном идеями Ницше". Вообще, европейские фашисты первой половины ХХ века частенько признавались в своем духовном родстве с Ницше.

3. На кого еще влиял Ницше.

Ницше оказал влияние отнюдь не только на своих преемников. Его произведениями зачитывалась европейская интеллигенция начала ХХ века, и немалая ее часть, не будучи действительными последователями Ницше (какими были представители фашиствующей интеллигенции), пыталась находить в его произведениях обоснование своих точек зрения. "Одним импонировал его "аристократический радикализм" и презрение к "черни" (это относится преже всего к фашиствующим интеллектуалам. - В.Б.); другие видели в нем певца индивидуальной свободы, трубадура "свободного духа", остроумного и удачливого обличителя образованного филистерства, яркого критика буржуазного ханжества и лицемерия и т.п., прощая ради этого или даже совсем не замечая его "позитивных" реакционных утопий, из которых идеологи империализма без особого умственного напряжения умели извлекать соответствующие мировоззренческие выводы; третьи восхищались его "благородным анархизмом", разрушительным псевдореволюционным пафосом в "переоценке всех ценностей", проходя мимо призывов к дисциплине и "большой политике" подавления демократических свобод" [164, с.94].

Подобного рода популярность неправильно понимаемого Ницше была очень широка в Российской империи.

"Колоссальная, в 24 часа выросшая популярность Горького - явление той же эпохи. По ходячему определению, босяк был символом бунта против мещанства. Как для кого! Для широких групп интеллигенции босяк оказался именно символом воспрянувшего мещанского индивидуализма. Долой ношу! Пора выпрямить хребет! Общество - лишь неуловимая абстракция. Я - это я! - На помощь пришел Ницше. На Западе он явился, как последнее, самое крайнее слово философского индивидуализма, в эпоху империалистического напряжения и потому - как отрицание и преодоление наивно-мещанского индивидуализма. У нас же Ницше заставили выполнять совсем другую работу: его лирическую философию разбили на осколки парадоксов и пустили их в оборот как звонкую монету интеллигентской претенциозности..." [199, с.235].

Как это делалось в то время, нам будет нетрудно понять на современном примере, а именно на примере Немировской, истолковавшей ницшевскую волю к власти как самопреодоление одиночки, понятие Ницше о свободе - как свободу от всех социальных связей, приписавшей Ницше взгляд, согласно которому "опасностью для личности является ... любое общество", а потребностью личности - бунт и постоянный протест как "принцип удовольствия". С другого конца подходит к тому же извращенному пониманию философии Ницше Ю.Давыдов, автор книги "Этика любви и метафизика своеволия", усмотревший в Ницше предшественника Камю, Сартра и Маркузе и противопоставляющий "нигилисту" Ницше Толстого и Достоевского с их христианской моралью добра и сострадания. Давыдов продолжает традиции тех недалеких консервативных писателей конца XIX-начала XX вв. (наиболее известный из них - Макс Нордау, очень умеренный либерал, один из основателей сионистского движения, написавший очень популярную в свое время книгу "Вырождение"), которые приняли Ницше за анархиста и разрушителя устоев и гневно бичевали его за те "грехи", в которых он ни сном ни духом не был повинен?curPos=3#s16">16.

Если бы философия Ницше была тем же, чем, например, была философия Шестова, из нее не следовал бы с необходимостью тот вывод, который совершенно правильно сделал Е.Трубецкой:

"Массы заслуживают внимания в трояком отношении: как расплывчатые копии великих людей, отпечатанные на плохой бумаге, стертыми клише, как сила, противодействующая великим людям и, наконец, как орудие великих людей" [205, с.18].

Те, кто понимает свободу как свободу от всех социальных связей-как боящиеся социальных битв интеллигенты вроде Шестова, так и бунтари "ради удовольствия" вроде Маркузе - не могут так относиться к массам. Вот что пишет по этому поводу Лейтейзен:

"Мелкая буржуазия, сознание которой неспособно воспринять, что противоположное может выступать в сходных формах, увидела в Ницше какого-то второго Штирнера.

Конечно, и Штирнер - против религии, морали, государства, ибо религия, мораль, государство объединились против него, поставили себе целью его укротить, подчинить, задавить. Они ему враждебны, потому что служат другому классу. Класс Штирнера внизу. Он обречен на гибель, но хочет жить. Он пытается сбросить с себя кровожадных львов: религию, мораль, государство. Он в бешенстве от своего бессилия, ибо хищные звери крепко вцепились ему в горло, Они его не выпускают и не выпустят.

Ницше "тоже"-против религии, морали, государства. Ибо он выше их. Он господин. Они прирученные львята. Он их заставил служить себе. Он относится к ним пренебрежительно-ласково. Они нужны ему до поры до времени. Он против них, поскольку он не допустит с их стороны попытки стать выше его" [108, с.75-76].

Лейтейзен кое в чем ошибается. Преобладающим отношением Ницше к современным ему религии, морали, государству является гнев и ненависть-именно потому, что они кое в чем пытались стать выше таких, как Ницше, а тот со свойственной ему впечатлительностью воспринял это как восстание. Но по сути дела Лейтейзен прав: Штирнер (а вслед за ним-Камю, Сартр, Маркузе и К0) относятся к религии, морали, государству как к орудиям своего порабощения, а Ницше- как к орудиям господства его и ему подобных исключительных людей (которые, правда, иной раз могут перехватываться рабами и обращаться против господ).

(Гораздо лучше, чем современный философ Давыдов, и почти столетием раньше его в классовом характере философии Ницше разобрался Владимир Соловьев. Он прекрасно понял, что Ницше, сознательно используя классовый подход, ангажировал себя в качестве философа господ [cм. 195, т. 1., с.88]).

Надо сказать, что Ницше многому научил российскую интеллигенцию. Так, например, Бердяев-философ, казалось бы, не находящийся в прямом идейном родстве с Ницше и никогда не стремившийся продемонстрировать какую-либо связь с его учением или пиетет перед ним- в годы революции и гражданской войны вдруг заговорил совершенно по-ницшеански:

"... в русской революции произошло еще небывалое в истории разрушение иерархического строя, ниспровержение всякой иерархии качеств. Но разрушение всякого иерархизма есть также разрушение личности, ибо личность связана с иерархизмом. Лишь в иерархии возможны разнокачественные индивидуальности. Вы же привели все к равенству небытия"[15,с.42].

"Неравенство есть основа всякого космического строя и лада, есть оправдание самого существования человеческой личности и источник всякого творческого движения в мире" [там же, с.62].

"Государства основывались на расовых неравенствах, на преобладании расы сильнейших и лучших". Все государства родились в кровавых насилиях. Первый властитель был величайшим насильником. Но так жалки все ваши декламации против этих насилий, все ваши бунты против этих царственных насильников. Поистине ветхозаветно благостны и праведны были эти насилия, и никогда без них не поднялись бы мы из тьмы и хаоса до человеческого космического состояния. ...Вы должны подчиниться божественному миропорядку, принять внутреннюю правду водительствующих в истории сил, или вы будете раздавлены природными силами, которые для бунтующих принимают форму внешней закономерности и необходимости" [там же, с.78-79].

"...состязание современных "буржуазных" империалистических воль к мировому могуществу имело какой-то высший таинственный смысл. ...В историческом процессе необходим естественный подбор духовно-материальных сил. Торжество слабости вело бы к понижению уровня человечества....раскроется нам двойственная природа всякого большого, сильного и возрастающего государства: с одной стороны, государство хочет быть отдельным национальным государством, имеющим пределы и индивидуальные формы, с другой стороны, оно стремится переступить пределы особого государства и стать государством мировым. Национальное государство - мещанское государство, оно может быть более спокойным и довольным. Империалистическое государство находится во власти таинственного исторического рока, который сулит ему и величие, и гибель, оно вступает в историческую трагедию, из которой уже нет выхода. Но великий народ притягивают дали и пленяет слава более, чем мещанское спокойствие и довольство"[там же,с.82-83].

"Каждая национальность в разные периоды своего существования имеет разные права. И все исторические национальности имеют разные права. Эти права не могут быть уравнены. Существует сложная иерархия национальностей" [там же, с. 92].

"Исторические дифференциации и неравенства, путем которых образовался исторический космос, не могут быть стерты и уничтожены никакими социальными факторами. И голос крови, инстинкт расы не может быть истреблен в исторической судьбе национальностей. В крови заложены уже идеи рас и наций, энергия осуществления их призвания" [там же, с.95].

"Государство не является определяющим признаком бытия нации. Но всякая нация стремится образовать свое государство, укрепить и усилить его. Это есть здоровый инстинкт нации. Государственное бытие есть нормальное бытие нации. Потеря нацией своего государства, своей самостоятельности и суверенности есть великое несчастье, тяжелая болезнь, калечащая душу нации. То, что еврейский народ в древности уже постоянно подпадал, под чужеземное иго и терял свою государственную самостоятельность, а потом совсем лишился государства и жил скитальцем в мире, изломало и искалечило душу еврейского народа. У него накопилось недоброе чувство против всех народов, живущих в собственных государствах, он склонен к революционному отщепенству и к интернационализму, который есть лишь обратная сторона его болезненного национализма" [там же, с.102-10З].

"Аристократия, как управление и господство лучших, как требование качественного подбора, остается на веки веков высшим принципом общественной жизни, единственной достойной человека утопией" [там же, с.124].

"Аристократизм-и внутренний, и внешний-прирожденный, а не приобретенный" [там же, с.128].

"В основу демократии не была положена воля к повышению жизни, к качеству и ценности. Никаких новых ценностей сама демократия из себя не создает и не может создать. Она строится вне всякой мысли о ценности и содержании жизни. И всеуравнивающая демократическая эпоха человеческой истории есть понижение качественного, ценностного содержания жизни, понижение типа человека" [там же, с.160].

"Война не нарушает космического иерархического строя, она соподчинена ему. Нарушает его лишь "гражданская война". ...И война нравственно выше, духовнее социальной борьбы, "гражданской войны", которая не есть война.

...Империалистические войны по природе своей все-таки выше войн социальных" [там же, с.224].

"Власть никогда не принадлежала и не может принадлежать большинству. Это противоречит природе власти. Власть имеет иерархическую природу и иерархическое строение. Так будет и в будущем. Народ не может сам собой править, он нуждается в правителях" [14,с.30-31].

Как ни менялись впоследствии взгляды Бердяева, как далеко ни отходил он от своих взглядов времен революции, но факт остается фактом: в переломный момент истории, когда перевороты и потрясения в обществе выявляют глубинную сущность чувств, мыслей и дел каждого человека, Бердяев показал себя истинным ницшеанцем-последовательным защитником классового строя и врагом революции, потрясающей его основы, готовым твердо стоять на этой позиции и принять все те выводы, которые из нее вытекают-вплоть до крайнего антидемократизма, шовинизма, ксенофобии, до оправдания империалистической экспансии. Бердяев выступает здесь как идеологический предшественник некоторых разновидностей русского фашизма*.

Ницше влиял не только на своих последователей и на тех, кто ошибочно причислял себя к таковым, но и на своих сознательных противников. Луначарский в своем предисловии к книге Лейтейзена отмечал "...близость некоторых суждений и некоторых утверждений Ницше к нашим собственным.

Этим объясняется, конечно, то, что мы, марксисты-коммунисты, на заре нашего революционного движения отдали некоторую дань увлечению Ницше. Конечно, в разной степени. Я, например, оговариваясь относительно глубоко чуждой нам сущности общественных тенденций Ницше, отдавал ему дань восторга за его борьбу с христианством, с мелочной мещанской моралью, со всей жвачкой, со всем беззубием пацифизма всяких толстовских, полутолстовских или с толстовской примесью гуманистов и сентименталистов" [108,с.20].

О сущности и причинах такого влияния Ницше на "марксистов- коммунистов" мы поговорим чуть позже. Здесь же отметим, что эти последние ничего не взяли у Ницше для того, чтобы добавить к своему учению:

* В 1923-24 гг. Бердяев, приветствуя победу итальянского фашизма, характеризовал фашизм как "единственное творческое явление в политической жизни современной Европы" [14, с.17]

то, с чем они могли согласиться у Ницше (например, классовый подход), "марксисты-коммунисты" уже усвоили, исходя из теории марксизма. Им не нужно было ничему учиться у Ницше или заимствовать у него. Зато- забежим немного вперед - им было в чем брать с него пример. И они его взяли.

4. Влияние ницшеанства на взгляды современных фашистов.

Влияние Ницше на наших современников и нас самих осуществляется по двум направлениям. Во-первых, через произведения самого Ницше; во-вторых, через тех, на кого он повлиял в первой половине XX века. Это влияние и его результаты аналогичны тем, которые имели место в то время.

Современные фашисты в большинстве своем являются такими же преемниками Ницше, как и их предшественники. Точно так же, как и раньше, иные философы - по большей части либерального толка-превращают Ницше в анархиста либо в отшельника в башне из слоновой кости. Как они это делают, мы уже видели на примере Немировской и Свасьяна. Посмотрим, как живет и действует наследие Ницше в писаниях современных фашистов.

Выходит в Москве журнал "Элементы". Интересный это журнал. В нем вы можете прочесть статью Карла Хаусхофера и Артура Мюллера ван ден Брука?curPos=3#s17">17; из него вы узнаете, что в СС царила наибольшая в Третьем Райхе интеллектуальная свобода и плюрализм мнений, а также то, что главный советник бывшего президента Франции Миттерана, еврей Жак Аттали изложил цели мирового мондиалистского?curPos=3#s18">18 заговора в своей книге "Линии горизонта"; в нем вы увидите изображение "тайной печати главного сатанинского центра" и довоенную фотографию советских и немецких военачальников, принимающих на Красной площади "парад континентальных войск, готовых идти в бой против мировой англо-саксонской плутократии".

В третьем номере этого журнала опубликована редакционная статья "Аутодафе интеллигентов... очистит путь элите". Почитаем эту статью.

"...во всех типах общества (как древних, так и современных) реальной властью обладают только "элиты", главное определение которых состоит в их полном внутреннем понимании и ассимиляции ими правящей идеологии, во владении рациональными ключами этой идеологии. Только подавляющее меньшинство членов общества способно действительно рационально и в полном объеме постичь и осмыслить логику "правящих идей", их взаимосвязь, их гармонию. Массам же эта "элита" передает определенные готовые нормативы, выведенные из "правящей идеологии"".

Авторы статьи ссылаются в обоснование этого утверждения на Вильфредо Парето. Однако это не помешает читателям увидеть преемственность такого рода рассуждений также и с учением Ницше.

"Между представителями...элит и разворачивается истинная война, истинная трагичная и страстная битва. Массы же, со своей стороны, выступают пассивно, являя собой "специфику социально- исторического ландшафта". "Коллективное бессознательное" народа-это пространство, где бойцы элит

размещают свои орудия, прячут свое подкрепление, используя особенности среды в своих стратегических и тактических целях".

Обратимся к другим материалам "Элементов".

"...атеистические, прогрессистские и материалистические догмы марксизма и социализма, а также их "эгалитаризм" мы категорически не приемлем" [230, №1, с.4].

"Принцип иерархии, "священноначалия", лежит в основе подлинно православного понимания бытия. "Демократия" предполагает управление "снизу", а значит, торжество законов "мира сего". Иерархия означает, напротив, подчинение "дольнего" "горнему", торжество законов "мира иного" уже в этом преходящем и несовершенном земном бытии" [230, №3, с.14].

Здесь, как и у Бердяева, мы имеем ницшеанство в христианских одеяниях. Суть ницшевского "принципа иерархии" эти одеяния не меняют. Двумя страницами дальше мы встречаем прямую попытку примирить ницшеанство о христианством и даже...представить Ницше чуть ли не православным богословом:

"..не следует забывать, что его (Ницше. - В.Б.) неприятие христианства было выражением того протеста, который вызывала в его душе окружающая лютеранская среда... Ницше, чьи дерзостные и, возможно, непростительные нападки на личность Христа напоминают порой некое священное безумие, юродство и, одновременно, чаньскую традицию парадокса (когда наставника чань-буддизма Юнменя спросили о том, что есть Будда, он ответил: "палочка с засохшим дерьмом"), кажется во много раз более православным, чем иные из наших гапонствующих " батюшек", лезущих на "баррикады" вокруг каждого Белого дома" (это намек на защиту Белого дома не в октябре 93-го, а в августе 91-го.-В.Б.).

(А действительно, почему бы и нет? В доктрине христианства перемешано столько взаимоисключающих положений, отражающих существенные интересы и господствующих, и подчиненных классов, что она может с равным основанием послужить для оправдания любой идеологии. За свою двухтысячелетнюю историю христианство успело побывать и мистикой бунтарей, и религией покорных бедняков, и религией господ; и все эти этапы его развития оставили следы в догматике всех направлений этой религии. Поэтому всякий может выбрать там себе несколько догм на свой вкус - и причислить себя к христианам с точно таким же правом, как и любой другой, делающий то же самое.)

На той же странице в доказательство "православности" Ницше приводится его изречение: "Церковь прежде всего авторитарная организация, институт более благородный, чем государство".

А теперь почитаем №6 "Элементов". В нем мы найдем особенно много очень ярких, очевидных следов влияния ницшеанства на современных русских-и не только русских-фашистов.

"Эротика не знает эгалитаризма, в ней не существует "равенства полов"; она основана на жесткой иерархии, в которой мужчина занимает главенствующее, а женщина--подчиненное положение...

Только такую эротику... можно считать нормальной и полноценной; противоположный ей "либеральный эротизм"... следует признать патологией, анормальностью и сексуальным отклонением" [230, №6,с.2].

"В дорической Элладе женщина в течение всей своей жизни не имела никаких личных прав; от рождения ее единственным господином, Kyrios, был отец. В Риме, в согласии со сходным духовным порядком, женщина не только не была "равной" мужчине, но юридически приравнивалась к дочери своего мужа, filiaе loco, и к сестре своих собственных сыновей, sororis loco. С детских лет она находилась под властью отца, вождя или жреца своего рода. После замужества она переходила, согласно довольно жесткому выражению, в "руки мужчины", in manum viri. Такие традиционные нормы, узаконивающие зависимость женщины от мужчины, встречаются и в других местах. Они были не проявлением несправедливости или деспотизма, как посчитали бы современные "либералы" и "гуманисты", но установлением естественных границ и областей, способных обеспечить наилучшим образом путь духовного развития, соответствующий чистой женской природе*" [ там же,с.5-6].

"Согласно Ницше, в материнстве есть героическая тайная цель- "стать родительницей сверхчеловека". Жертвенный подвиг матери-в служении Сыну, тому, кто радикально превосходит ее**" [там же,с.6].

"...затворничество в гареме является довольно обычной вещью, осуждать которую или отказываться, от которой никогда не придет в голову никакой мусульманской женщине приличного происхождения. Здесь всем представляется совершенно естественным, что женщина сосредоточивает всю свою жизнь на мужчине, причем любит его настолько открыто и сверхиндивидуалъно, что готова допустить соучастие в своем чувстве других жён, соединенных с мужем такими же связями и такой же преданностью... Любовь, ставящая условия и требующая взамен любви и преданности со стороны мужчины, принадлежит к иному, более низкому уровню. Вообще говоря, такую "взаимную" любовь мужчина, являющийся действительно мужчиной, может познать только через свою собственную "феминизацию"; при этом будет нарушена внутренняя самодостаточность подлинно мужского начала, та стабильность, которую, как опору, ищет в нем женщина, стабильность, пробуждающая в ней желание отдать себя... Женщина достигает подлинного величия, когда она дает, не требуя ничего взамен, как пламя,

* Цитата взята "Элементами" из книги Юлиуса Эволы " Восстание против современнного мира", глава " Мужчина и женщина". Юлиус Эвола - один из крупнейших идеологов " классического" итальянского фашизма. В своей книге "Языческий империализм ", изданной в русском переводе в 1994г. (перед этим было еще одно издание того же перевода, но очень маленьким тиражом), Эвола открыто признает свое родство с Ницше. Эта книга, а также вышедшая в 1995г. в издательстве " Триась" брошюрка Муссолини " Доктрина фашизма"-хорошие источники для анализа идеологи итальянского фашизма с точки зрения ее соответствия философии Ницше [см. также 158]. Будучи верными учениками последнего, итальянские фашисты все же разошлись с ним по вопросу о наследственной обусловленности деления человечества на "расы господ" и "расы рабов": критикуя биологический расы из Ницше, унаследованный Гитлером, Донцовым и многими другими, они подменили его "духовным расизмом", где биологическая наследственность отходит на второй план, уступая ведущее место некоей духовной преемственности в неогегельянском стиле. Однако суть ницшевской идеи-мысль об извечном делении людей на рабов и господ, укорененном в природе человека (биологической ли, "духовной" ли-это уже частности)-при этом была сохранена в неприкосновенности.

(* Цитата также взята у Эволы . Ср.со следующим местом у Ницше:

"Между нами будь сказано, это не мужчины (речь идет о первых христианах-"трусливой, феминистской и слащавой банде", как говорил о них Ницше.-В.Б.)... Если ислам презирает христианство, то он тысячу раз прав: предпосылка ислама-мужчины..." [I41, т. 2, с. 689].

Почему и Ницше, и его наследникам так импонирует peлигиозная доктрина ислама и освященные ею

обычаи? Дело в том, что она менее противоречива, чем доктрина христианства, В отличие от последнего, явившегося на свет как религия угнетенных и долгое время во многом остававшегося ею, ислам стал религией господ еще при жизни своего основателя; поэтому в доктрине ислама отсутствуют такие мощные вкрапления идеологии подчиненных и переходных классов, какие сохранились в доктрине христианства. Одним из этих вкраплений является осуждение христианством многоженства - осуждение, с которым не согласен Эвола.

поглощающее само себя, когда любовь разгорается тем больше, чем меньше снисходит к ней, привязывается к ней объект ее любви, всегда устанавливающий дистанцию; когда объект любви постигается как Господин, а не просто как супруг или любовник" [там же, с. 7].

"Мужчина нигде не раскрывается так полно и так органично, как на войне. Однако современная война протекает таким образом, что подлинному мужчине вое труднее проявить свои личные качества. Подвиг, сила, ловкость и мужество заменены здесь мертвой техникой уничтожения, безличными смертоносными силами, не зависящими от мужской личнй воли Воина. Современная война имеет в себе слишком много женского... ?curPos=3#s19">19[там же].

На с. 17 того же номера "Элементы" берут интервью у православного священника Владимира Александрова. Если судить об учении православной церкви по рассуждениям отца Владимира (а они не кажутся чем-то из ряда вон выходящим на фоне той повседневной пропаганды, устной, литературной и телевизионной, которую в течение последних десяти лет ведет Русская православная церковь), то Ницше и правда оказывается почти что православным богословом:

"0чень часто, когда говорят о каких-то межнациональных и иных проблемах, любят ссылаться на послание к Колосянам [3,15]... Теоретически да, все правильно. Но христианство не уничтожает ни мужчину, ни женщину. ...Пол не уничтожается, ибо мы реальные люди. ...у каждого человека, у каждого пола, у каждого состояния свое назначение в вечной жизни. Апостол Павел про женщин пишет четко: "жена да спасется чадородием", и в другом месте говорит, что "жена церкви да не учит", учит, повелевает мужчина. Это не означает, что мужчина лучше, а женщина хуже, ...просто место у нее такое. Апостол четко пишет: кто в каком положении оказался, тот в нем и оставайся".

Продолжим читать №6 "Элементов".

"Равноправие, эмансипация, феминизм - симптомы нарастающего женского господства, так как "равенство полов" только очередной демагогический фантом. Мужчина и женщина в силу резкой разности ориентаций пребывают в постоянной скрытой или явной борьбе, и характер общественно- исторического цикла зависит от доминации того или иного пола" [230, №6, с.18].

"После бypжyазной французской революции и образования северо-американских штатов наступил окончательный крах патриархальной цивилизации. Вандейское восстание было, вероятно, последней вспышкой сакрального огня. ...Маркс и Фрейд много сделали для победы материалистической гинекократии" [там же, с.20].

"Речь идет о теоретиках Империи, считающих современные государства-нации результатом трагического распада традиционных империй, которые одни только и могут в полной мере соответствовать истиной сакральной организации общества, основанной на качественной дифференциации духовной иерархии, на корпоративной и религиозной базе" [там же, с.30].

На с.61 мы находим интервью с фашиствующим художником Михаилом Рошняком. На вопрос "Элементов": "Существуют ли какие-нибудь авторитеты, вдохновляющие Вас в Вашей деятельности?" - Рошняк ответил: "Хайдеггер, Ницше, Бойс ".

Несколько страниц 6-го номера редакция журнала решила посвятить русским фашистам с Украины и... украинским фашистам. На с.40- 41 опубликовано интервью лидера первых, Олега Бахтиярова. А на с. 35-39 -материалы двух лидеров и идеологов Украинской национальной ассамблеи (той самой, которая, создав штурмовые отряды "Украинской национальной самообороны", прославилась под аббревиатурой УНА-УНСО), Дмитра Корчинского и Александра Коваленко. Вот фрагмент из интервью Корчинского, озаглавленного "Украина: казаки или свинопасы?":

"Есть две Германии. Есть Германия, существующая в идее, Германия, котоpyю мы знаем из Шиллера, Ницше, Шпенглера, Германия Вильгельма Второго, Гитлера и так далее, и есть реальная сегодняшняя Германия. Конечно, образ идеальной Германии присутствует в настроениях националистов как на Украине, так и в России. Но существует реальная Германия, политика и экономика которой включены в сферу мондиалистских интересов, и в которой психологический тип свинопаса распространен гораздо шире, чем среди славян, в частности, на Украине. Если во времена Первой мировой войны и прихода к власти Гитлера каждый немец читал "Так говорил Заратустра", то сегодня Ницше вполне вытеснен сексуальным журналом для семейного чтения. Я сомневаюсь, что сейчас хотя бы каждый десятый немец знает это имя -Фридрих Ницше. To есть, Германия существует как некое воспоминание и, возможно, как потенция. Я не верю, что в течение ближайших пяти лет Германия будет играть ту роль, для которой она предназначена" [там же, с.39].

Издается журнал "Элементы" историко-религиозной ассоциацией

"Арктогея". В его редакционном комитете мы находим таких известных людей, как бывший депутат Верховного Совета СССР, прославленный "черный полковник" Виктор Алкснис, редактор газеты "Завтра" (до октября 93-го--"День") Проханов, a также идеологов западноевропейских "новых правых": Робера Стойкерса, Алена де Бенуа и Клаудио Мутти. Та же самая "Арктогея" издает "эзотерическое ревю" "Милый ангел", редакционный комитет которого состоит сплошь из иностранцев -представителей кружков и печатных органов крайне пpaвых интеллектуалов. Оба журнала имеют одного и того же главного редактора-Александра Дугина?curPos=3#s20">20, опубликовавшего в "Дне" бредо* *

вый опус "Великая война континентов" (вошедший затем в состав его бро шюры "Конспирология").

Если "Элементы" утверждают и пропагандируют идеи Ницше, то мистическое "ревю" "Милый ангел" создает его культ. В его первом номере опубликовано несколько стихотворений Ницше, сопровождаемых заумными комментариями и фальшиво-вдохновенными восхвалениями Ницше. В конце журнала дан список аналогичных западных изданий и изображены обложки их отдельных номеров. На обложке бельгийского журнала "Орьентасьон", издаваемого и редактируемого Робером Стойкерсом, изображен портрет Ницше.

Мы выбрали для примера журнал "Элементы" по двум причинам. Во-первых, потому, что те идеологи, которые так или иначе связаны или были связаны с его редакцией, оказывают сегодня наибольшее влияние-как прямое, так и опосредствованное-на мировоззрение русских фашистов. Во-вторых, потому, что его редакция имеет широкие связи с фашистскими и полуфашистскими идеологами в разных странах, и на примере "Элементов" можно показывать влияние Ницше на современных фашистов во многих странах, а не только в России. Однако не только "Элементы", но и многие другие фашистские издания могли бы послужить хорошим доказательством прямой преемственной связи между философией Ницше и идеологией большинства фашистских организаций в современном мире-в том числе и в России, и на Украине.

А теперь оставим фашистов и перейдем к последней главе нашей работы.

Страницы: 1 2 3 4