Несмотря на традиционную для постгегелевской философии внешне диалектическую форму рассуждений, символизируемую уже самими Аполлоном и Дионисом с вмененными им произвольно противоположными ролями (сам Ницше на закате дней ругал свою первую книгу за «гегельянский смрад»), по-настоящему понять «Рождение трагедии» можно только в перспективе поздних трудов Ницше, где его философия, в первой книге присутствующая в большей мере «потенциально» (выражаясь по-аристотелевски), уже полностью «проговорила» себя и превратилась в поддающийся анализу текст. Соответственно, многие ходы мысли в «Рождении» ведут к совсем иным смыслам, нежели можно думать, исходя непосредственно из контекста, в который они заключены.