Фридрих Ницше как идеолог и агитатор аристократического радикализма
Часто из уст далёких от философии необразованных обывателей можно слышать мнение, что философия Ницше не имеет отношения к политике и вокруг имени и идей Ницше невозможно образование радикального неоаристократического политического движения.
О политических мотивах в творчестве мыслителя известно широко. Но чтобы покончить с ошибочными представлениями об аполитичности Ницше обратимся к мнению самого философа, высказанному им в письмах к его знакомым и друзьям:
Из письма Францу Овербеку в Мюнхен (Зильс-Мария, 14 сентября 1884 года):
«Событием этого лета был визит барона фон Штайна. Рядом с ним я всё время острейшим образом ощущал, какая практическая задача вытекала бы из моей жизненной задачи, если бы только я располагал достаточным числом молодых людей совершенно определённого свойства».
Из письма Элизабет Ницше в Наумбург (Ницца, середина марта 1885 года):
«Некоторые умники в Германии считают меня помешанным и даже рассказывают, что я умер в сумасшедшем доме».
(Как видим, тогда же появились слухи о помешательстве Ницше и стремление решить его судьбу помещением, в дом для умалишённых которое, к радости политических и идеологических противников Ницше удастся осуществить через 4 года).
Из письма Францу Овербеку в Базель (Ницца, 31 марта 1885 года):
«Моё стремление иметь учеников и наследников то и дело лишает меня терпения и склоняет к глупостям, которые опасны для жизни».
Из письма Георгу Брандесу в Копенгаген (Ницца, 2 декабря 1887 года):
«Выражение «аристократический радикализм», которое Вы употребили, очень удачно. Это, позволю себе сказать, самые толковые слова, какие мне до сих пор доводилось о себе прочесть».
Из письма Карлу Шпиттелеру в Нейвевиль (Зильс, Энгадин 25 июля 1888 года):
«Я один из немногих, кто не опасается себя скомпрометировать: весьма опасный сорт людей. На деле я пользуюсь немалым авторитетом и становлюсь, исподволь, весьма читаемым автором. Быть самым независимым умом Европы – это что-то. У меня в каждом городе, даже в Балтиморе, есть кружки почитателей».
Из письма Кайзеру Вильгельму 2-му (Турин, начало декабря 1888 года):
«Я вызываю на поединок не то, что живёт сейчас, – я вызываю целые тысячелетия. Я противоречу и, несмотря на это, я – противоположность духа отрицания… Ибо когда этот вулкан придёт в действие, земля содрогнется в конвульсиях, каких ещё не бывало: понятие политики целиком растворится в войне идей, все институты власти взлетят на воздух, и будут войны, каких ещё не бывало».
Из письма Георгу Брандесу в Копенгаген (Турин, начало декабря 1888 года):
«Мы угодили в большую политику, даже в глобальную…Всё что сегодня на поверхности – Тройственный союз, социальные вопросы – полностью раствориться в размежевании индивидуальностей; у нас будут войны, которых не было, но не между нациями, не между сословиями: всё взлетит на воздух, – я самый опасный на свете динамит. Через три месяца я собираюсь дать поручение взяться за максимальное издание рукописи «Антихристианин. Переоценка всех ценностей»; она будет оставаться в тайне: послужит мне для агитации. Мне понадобятся переводы на все основные европейские языки, и когда произведение, наконец, появиться, я рассчитываю, что первый тираж на каждом языке составит миллион экземпляров. Я думал о Вас в связи с датским, о господине Стриндберге – в связи с шведским изданием. Поскольку речь идёт о сокрушительном ударе по христианству, очевидно, что единственная в мире сила, заинтересованная в уничтожении христианства – это евреи. Здесь – инстинктивная вражда, не мнимая, как у каких-нибудь «вольнодумцев» или социалистов – чёрт знает, что сотворил бы я с этими вольнодумцами. Следовательно, мы должны твёрдо знать потенциальные возможности этой расы и в Европе, и в Америке – ведь ко всему прочему такому движению нужен большой капитал. Вот единственная естественно подготовленная почва для величайшей из войн истории; прочие союзники могут браться в расчёт только после этой битвы. Это новая власть, которая здесь возникнет, сумеет в два счёта стать первой всемирной властью; если же прибавить, что господствующие классы стоят пока на стороне христианства, то ясно, что именно они обречены на корню, поскольку все сильные и жизнеспособные единицы неизбежно отпадут от них. В этих обстоятельствах все духовно нездоровые расы увидят в христианстве повелевающую им веру и, следовательно, заступятся за ложь – не нужно быть психологом, чтобы это предугадать. Результат таков, что здесь динамитом поднимет на воздух все способы организации стада, все возможные конституции, противник же не сможет выдвинуть чего-либо нового и окажется к тому же не готов к войне. Офицеров приведёт на нашу сторону их инстинкт; то, что быть христианином – в высшей степени нечестно, трусливо, нечистоплотно» – это заключение можно безошибочно вывести из моего «Антихристианина»… Что касается германского кайзера, то я знаю, как следует обходиться с такими медноголовыми кретинами… Если мы победим, власть на земле будет в наших руках, и всеобщий мир тоже… Мы преодолели абсурдные границы между расами, нациями и классами: существует лишь иерархия личностей, но зато это – иерархическая лестница немыслимой длины».
(Таким образом, Ницше не только предполагал создание политического движения, но даже составил предположительный план всемирного государственного переворота).
Из письма Францу Овербеку (Турин, 26 декабря 1888 года):
«Я как раз работаю над меморандумом для дворов европейских держав с целью создания анти-немецкой лиги. Я хочу надеть на «рейх» смирительную рубашку и спровоцировать его на безнадёжную войну. Я не успокоюсь до тех пор, пока молодой кайзер и иже с ним не будут у меня в руках».
Итак, антихристианская агитация, объединение офицерства и еврейского капитала, вооружённое свержение прогнивших европейских режимов, но для чего? Каков вектор политических устремлений Ницше? Каков его политический идеал? Об этом каждый желающий может прочесть в 57-м пункте «Антихристианина» – книги, которую Ницше намеревался издать миллионными тиражами на всех основных европейских языках и по собственному утверждению использовать для агитации.