Ницше и Апостат

Анатолий Ливри

 

Анатолий Ливри, Апостат, Москва, «Культурная Революция», 2012

 

Нет ничего ужаснее, смертоноснее и одновременно животворнее Слова. Познать его – это проникнуть пёстро-мерцающий пласт грядущего, пенетрировать предстоящие преобразования планеты, познать будущее людского рода. Мой роман Апостат – есть качественный рывок в вечность: воссоздание стиля исконно-эллинского, инкрустированного в русский логос рукодельем немецкоязыкой философии, или же, выражаясь иначе, Апостат – сгусток Святого Духа дикого Бога, слившегося с Пушкиным. Именно сей андрогин, водивший моей десницею в течение последних десятилетий, и одарил русскую – а с ней мировую! – литературу, отступником от иудее-христианства с его пошловато-демократическим «здравомыслием», отступником от кощунственного «человечества», объятого тщеславием за свой «разум», отступником, лично разбудившим древнее Божество, некогда впавшее в спячку на удалённом от цивилизации континенте, отступником, невольно ставшим апостолом столь земного Всевышнего.

С Апостата возрождается эра неоязычества. Каждая фраза романа – программа грядущего тысячелетия для читателя наичутчайшего, проницательнейшего, утратившего «человеколюбие» вкупе с ощущением рубежей, налагаемых им. Лишь сверхгерой, Алексей Петрович Теотокопулос да Бог, танцующий в нём, таковы воспитатели способных к усложнению индивидуумов – читателей Анатолия Ливри, впитывателей Апостата. А наделённых таким даром немного. Мы, меньшинство, осеменители Вселенной, призванной породить Сверхчеловека, – исстари вызывали одним нашим присутствием панический страх ничтожеств, молниеносно переполняемых жаждой убить нас; за год до появления Апостата я подробно изложил нашу физиологию, позаимствовав примеры из русской литературы; и тезисы Физиологии Сверхчеловека («Алетейя», Ст-Петербург, 2011), – чья расширенная французская версия стала моей докторской диссертацией, – до сих пор передираются недолюдьми-«учёными».

Каждая строка Апостата, как и всего моего творчества, не может не вызвать рефлекс уничтожить книгу вместе с автором – не только клеветой, но и физически: например, лишь только пронюхали о готовящемся издании Апостата в «Культурной Революции», на меня в Париже было организовано новое покушение, а коррупционные структуры Франции завели на меня уголовное дело, – как некогда, перед публикацией питерского Набокова ницшеанца это произошло в Швейцарии (http://www.russianlife.nl/analitika/bazel2.pdf). 

Но Бог ведёт гения за десницу! Бог выставляет на посмешище ничтожество, становящееся у гения на пути: отребье, почитающее себя «властьимущим» момента, вовлекается, часто утянутое за собственную гордыню, в позор, где сама тварь расчленяется, а мясо её служит насыщению гения. Таков, например, случай с Владимиром Набоковым. От его лица истерически клеветал усопший и нынче навеки опозоренный сынок литератора, Дима Набоков (https://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?A2=ind0503&L=NABOKV-L&P=R56866&D=0&I=-3), не стерпевший, что именно я, Анатолий Ливри, превзошедши Владимира Набокова писателя (https://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?A3=ind0311&L=nabokv-l&P=663853&E=1&B=------=_NextPart_000_005B_01C3AA92.6305D6A0&T=text/html), уже как учёный выявил сущность всего набоковского творчества в Набокове ницщеанце, – тезис, подвергшийся публичной клевете туповатого американского недоросля, порешившего со своими лакеями, будто образ Набокова-антидемократа ницшеанца воспрепятствует продаже книг отца: Хамом, с моей лёгкой руки называют теперь обнаглевшего сутенёра Набокова-сынка (http://www.apn.ru/opinions/article22345.htm). 

Да! Минуло буквально несколько лет после издания Набокова ницшеанца, и приторможенный в своём развитии мальчик Набоков, растранжирив большую часть отцова наследства, вынужден был опубликовать черновики Владимира Набокова под видом книги. И кого мы ясно видим в извлечённых из сейфа набросках Лауры? Лично Фридриха Ницше! И – верх комизма! – когда Набоков, узнав о выходе французского Набокова ницшеанца в парижском издательстве «Hermann», бывшем тогда против Сорбонны (http://www.editions-hermann.fr/ficheproduit.php?lang=fr&menu=&ref=Critiques+litt%E9raire+Nabokov+le+nietszch%E9en&prodid=892), а также прослышав о факте моего преподавания Набокова в Университете Ниццы, сгинул в Ад, то боготворимый им при жизни New York Times (а как отребье унижается перед газетками с их читателями!) упомянул ницшеанский дух Лауры (http://www.nytimes.com/2012/02/26/books/dmitri-nabokov-steward-of-his-fathers-literary-legacy-dies-at-77.html)! И в течение последующих лет, десятилетий, веков будет разноситься, – одновременно изучаясь в университетах, – весть о попытке Набокова уничтожить гения, о кощунстве сынка, сейчас пытаемого моим Богом, когда Всевышний, снова посоветовавшись со мной, спускается в Преисподнюю – пображничать! «В мире одно невозможно – здравый смысл!», – утверждает мой Бог, размётывая, – физически, психически, социально уничтожая! – целые кланы еху, не выносящие в своей ущербности, когда гений сам сознаёт себя гением, а потому инстинктивно становящиеся на пути у моего Бога с его жрецом – Апостатом.

Ничтожеств – легионы. И каждый из них похваляется: «Это я более всех навредил Анатолию Ливри!» – конкурс клеветы, в котором машинально принимает участие всякая тварь, столкнувшаяся с моими научными открытиями или же с литературным творчеством. Да это и понятно: и современная философия и русская литература превратились в набор претенцеозных пошлостей, печатаемых скучными бездарями для дипломированной образованщины. Древний язык и образы, коими я разбудил античное Божество, вызывают ужас низшей касты, ставшей со времён Ницше могущественной: нынче о Заратустре даже бы и не услышали, книгу задавили бы глыбой молчания, как моего Апостата, ни один Bund не заявит об «опасности» моего романа, дабы не растревожить племя созидателей грядущего. Даже чандалья доброжелательность, и та – зловредна: на некоторых факультетах, довелось мне слышать, мою жизнь уже преподают параллельно с ницшевской. Делается, однако, сие чрезвычайно однобоко, упрощённо, недооценивая и Ницше, и меня. Поэтому стоит дать профессорам несколько «университетских» указаний.

Весь «послевоенный Ницше» деформирован, будучи диффамирован. Ницше стал жертвой следующей манипуляции, за одно лишь упоминание коей я подлежу казни: Ницше – единственный гений, пришедший к сути человечества – нынешнего с будущим, – и Вселенной, свершив сей подвиг тотально отторгнув пласт иудее-христианского догматического перегноя. Ницше, если воспользоваться образом Одиссеи, натянул лук и поразил цель без каких-либо «коллективных дрочений», притираний инструмента духа.

Но геройством Ницше стало не одно выявление бесполезности «библейства». Он отобрал право на существование у всего диалектического сократизма, свершив чудовищный цивилизационный hold-up. Ницше вернулся вспять на двадцать семь веков, врыв в стезю Хроноса веху, там, средь Эллады, где Олимпийцы да зверолюди-конквистадоры спаривали свои гуманоидные части, освобождая, во время сего соития, хищника с танцующим Всевышним. «Отсель снова надо начать!» – заявил Ницше, означив банкротство почти трёхтысячелетнего развития человека – твари, от коей я, Анатолий Ливри, усложнившееся создание далёкого будущего, обитающее средь дегенерирующих недочеловеков, призываю отступиться в Апостате.

Затем Ницше занемог: психическая реакция на модную болезнь, соматическую, и ничего не имевшую общего с ницшевской культурной революцией. Однако, факт откровения индо-европейского гения, – которому недочеловеки по недосмотру дали высказаться в сократическом музеоне, а также в книгах крупных издательств, – факт откровения гения, черпающего всю свою мощь у Митры-Диониса, невыносим лилипутам, тотчас воспользовавшимся слабостью гиганта, чтобы увязать его «сумасшествие» с прежними открытиями титана любомудрия. А после определённых событий 40-х – десятилетия великого навета – ничтожества порешили выудить Ницше из идеологического Ада, оклеветать его своей «милостью»: рамки тёпленького, доступного всякому отребью Чистилища низводят пророка Сверхчеловека до понимания любых «гендерных дегенераток» обоих полов, – если позволите любезную цитату из Апостата, романа, где я отринул личную безопасность, подставил себя под неминуемый удар чандалы, ибо изъял у неё право на существование прошлое, настоящее, будущее. Я усложнил – удревнив их, – религию, зрение, дыхание, стиль и его ритм – Слово! – сотворив героя романа ради воспитания тех сверхсозданий грядущего, среди коих подобные мне будут принадлежать к касте брахманов.

 

Анатолий Ливри, Выступление в Доме-Музее Фридриха Ницше.