nietzscheru@gmail.com

d_future@mail.ru

 

тел. 8-900-600-90-17

 

 

Ницше считают как философом, так и психологом. Споры об этом не утихают. Поэтому многие стараются не давать его творчеству однозначных оценок, предпочитая называть его «несвоевременным духом», «свободным умом», «искателем злых истин», «открывателем новых горизонтов». 

 

Философия, понимаемая как любовь к мудрости, есть поступательное движение психики из бессознательного состояния к своему высшему сознательному модусу. Психология, понимаемая как наука о душе, есть обратное движение сознания к самым глубоким тайнам бессознательного. Таким образом, казалось бы, философия и психология противоположны как по своим духовным устремлениям, так по своему месту и роли в человеческой культуре. Ведь для того, чтобы разум стал понимать породившую его душу (психология), он должен был прежде сам состояться в этой душе, выкристаллизоваться из него в едином понятийном и ценностном поле (философия). Взаимоотношения философии и психологии, не только в творчестве Ницше, настолько переплетены и взаимопроникающи, что распутать их клубок может помочь только некий новый «жезл Аполлона» или новая «нить Ариадны», поразмышлять над которыми мы предлагаем участникам очередного Ницше-семинара.

 

Вот самый характерный, 23-й афоризм 1-го раздела книги «По ту сторону добра и зла», в начале которого Ницше заявляет о себе как о философе, но в конце которого именует себя уже психологом: «Вся психология не могла до сих пор отделаться от моральных предрассудков и опасений: она не отважилась проникнуть в глубину. Понимать ее как морфологию и учение о развитии воли к власти, как ее понимаю я, - этого еще ни у кого даже и в мыслях не было; если только позволительно в том, что до сих пор написано, опознавать симптом того, о чем до сих пор умолчано. Сила моральных предрассудков глубоко внедрилась в умственный мир человека, где, казалось бы, должны царить холод и свобода от гипотез, - и, само собою разумеется, она действует вредоносно, тормозит, ослепляет, искажает. Истой физиопсихологии приходится бороться с бессознательными противодействиями в сердце исследователя, ее противником является «сердце»: уже учение о взаимной обусловленности «хороших» и «дурных» инстинктов (как более утонченная безнравственность) удручает даже сильную, неустрашимую совесть, - еще более учение о выводимости всех хороших инстинктов из дурных. Но положим, что кто-нибудь принимает даже аффекты ненависти, зависти, алчности, властолюбия за аффекты, обусловливающие жизнь, за нечто принципиально и существенно необходимое в общей экономии жизни, что, следовательно, должно еще прогрессировать, если должна прогрессировать жизнь, - тогда он будет страдать от такого направления своих мыслей, как от морской болезни. Однако даже эта гипотеза не самая мучительная и не самая странная в этой чудовищной, почти еще новой области опасных познаний: и в самом деле есть сотни веских доводов за то, что каждый будет держаться вдали от этой области, - кто может! С другой стороны: раз наш корабль занесло туда, ну что ж! крепче стиснем зубы! будем смотреть в оба! рукою твердою возьмем кормило! - мы переплываем прямо через мораль, мы попираем, мы раздробляем при этом, может быть, остаток нашей собственной моральности, отваживаясь направить наш путь туда, - но что толку в нас! Еще никогда отважным путешественникам и искателям приключений не открывался более глубокий мир прозрения: и психолог, который таким образом «приносит жертву» (но это не sacrifizio dell'intelletto, напротив!), будет по меньшей мере вправе требовать за это, чтобы психология была снова признана властительницей наук, для служения и подготовки которой существуют все науки. Ибо психология стала теперь снова путем к основным проблемам».

 

Нужно ли нам делать решительный выбор между философией и психологией? Должны ли мы вполне владеть и пользоваться достижениями обеих этих «веселых наук»? Нужно ли нам создавать иное поле мысли для их обновления и возвышения?