Furor poetandi в «Дионисийских дифирамбах» Ф.Ницше

тезисы выступления на Ницше-семинаре 2022

 

 

А.И. Ноготков

 

 

 

«Dionysos-Dithyramben» так до сих пор и не становились объектом внимания исследователей. Существуют работы, рассматривающие отдельные стихи из этого поэтического цикла с философской точки зрения; однако до сих пор так и не появилось труда, в котором была бы предпринята попытка осмыслить его — во-первых — целиком, а во-вторых — как явление именно литературное. А это самое важное: стихи — это прежде всего явление языка, а значит — стиля.

Стиль — вот высшая языковая действительность: то, что не имеет в себе внехудожественных элементов. Следовательно, разговор о литературе должен исходить из наблюдений за стилем и возвращаться к ним же.

Формулируя заглавие доклада, мы воспоследовали мысли Фридриха Лютке, который в своей диссертации «De Graecorum Dithyrambis et Poetis Dithyrambicis», анализируя метрику греческих дифирамбов, приходит к выводу, что формально дифирамб трудно отличим от прозы, поскольку не подчиняется никакой метрической системе и не следует стихотворным размерам. Лютке заключает свой анализ сентенцией, что дифирамбы слагались «ut poetae furor jubebat»: в сущности, он обращается к теме дионисийского неистовства, подчиняя свободную форму дифирамба, ведомого музыкой, а не метром, менадическому порыву. Прислушавшись к почтенному классику, мы решили взглянуть и на ницшеанский дифирамб под тем же углом, что тем уместнее, что в основах Ницше точно воссоздает дифирамбический принцип.

Дифирамбы Заратустры предстают актом универсализации авторского сознания. К универсализации сознания, т.е. его превосхождению собственной ограниченности, можно даже сказать его абсолютизации, — приводит выстраивание дифирамба как конспекта мысли — со всеми сопутствующими явлениями, как то: орнаментальность построения, сюжетные и семантические эллипсисы, сугубая буквальность образных рядов, семическая диффузия и семантические сдвиги etc.

Это выражается, в частности, в специфической оперативной системе пунктуации, которую Ницше последовательно применяет в дифирамбическом цикле. Пунктуация подчиняется сугубо синтаксическому принципу, полностью лишаясь интонирующей функции.

Сочетание сугубой внутреположности порождаемой художественной действительности по отношению к авторскому сознанию с универсальностью оного сознания приводит к тому, что взгляд, предстающий сугубо личным и конкретным, размывается вместе с тем до состояния бессубъектности; происходит преодоление субъектности — оказывающееся, очевидно, главным конституирующим принципом дифирамба. Ницшеанский дифирамб не предполагает слушателя и не нуждается в нем, и эта установка, порождая специфическую художественную форму, приводит к тому, что читатель оказывается как бы в ситуации обратной перспективы. Авторское сознание здесь обращено к самому себе; — преодоление субъектности исполняется интенсивным образом, оказываясь закономерным следствием осуществляемой автореферентности.

Это и есть тот самый furor poetandi: сознание, обращаясь в себя все глубже, лишается возможности отстраниться в рефлексии — и так порождаются стихи, форма которых сугубо синтаксична, а сюжетные переходы основаны, как правило, на метонимии, а не на метафоре, — и создаваемая здесь и сейчас художественная действительность разрастается и углубляется настолько, что сама авторская индивидуальность растворяется в ней.