Ницшеанство и фейковое юродство

(полемический очерк)

 

В.Т.Фаритов

 

В.Т. Фаритов - доктор философских наук, доцент, профессор кафедры «Философия и социально-гуманитарные науки» Самарского государственного технического университета

  

Отличительной характеристикой учения Ницше является принципиальная и радикальная амбивалентность. Выдвигаемые им положения не утверждают тот или иной тезис, но поляризируют мысль между крайними противоположными точками зрения. Так, одни и те же формулировки философа могут прочитываться одновременно как философское юродство и как производство фейков. Юродство и фейки представляют собой феномены, относящиеся к диаметрально различающимся пластам и эпохам культуры. Юродство – феномен христианской культуры, направленный на утверждение высших религиозных смыслов и ценностей. Фейки относятся к культуре постмодерна и знаменуют отсутствие подлинной реальности. Вместе с тем, можно эксплицировать и точки пересечения между этими феноменами. Юродство представляет собой не прямое и даже не косвенное, но обратное утверждение христианской позиции. Юродивый обращает к вере посредством кажущегося безумия. Иными словами, юродивый представляется не тем, кем он является на самом деле. Кажущееся безумие – по определению не есть безумия настоящие. Юродивый намеренно совершает поступки и делает высказывания, компрометирующие его, выставляющие его самого в ложном и неблагоприятном свете. Скрытой целью антиповедения [1] юродивого является провоцирование энантиодромии – выступления противополжной позиции в качестве реакции на утверждение другой крайности. Таким образом, юродство характеризуется принципиальной амбивалентностью. Внешнее здесь не соответствует внутреннему. И именно это несоответствие вызывает требуемый эффект. Юродство выступает в той культурно-исторической ситуации, когда непосредсвенное, прямое утверждение становится по каким-либо обстоятельством мало эффективным.

Аналогичным образом, характерной чертой фейка выступает амбивалентность. Фейк – не то же самое, что ложная информация. У последней прямая цель – дезинформировать, дезориентировать, ввести в заблуждение. Фейк амбивалентен: с одной стороны, он должен обладать долей правдоподобия, способностью вводить в заблуждение, имитировать реальное положение дел. С другой стороны, он одновременно должен выдавать себя, должен прочитываться именно в качестве фейка. Только при этом условии возникает эффект поляризации, крайнего напряжения протвоположностей: высказывание одновременно прочитывается как истинное и ложное, как реальное и нереальное, как возможное и  невозможное. Результатом такой крайней поляризации становится трансгрессия, нейтрализация противоположностей.  Проливоположность действительного и недействительного разрешается в сверхдействительное – сферу бытия, в которой логика бинарных оппозиций уже не работает. Это сфера симулятивной реальности. Таким образом, фейк посредством поляризации противоположностей раскрывает бытийное пространство, характеризующееся отсутствием трансцендентного измерения. Юродство посредством схожего механизма достигает, наоборот, обратного утверждения трансцендентной реальности.

Уже в базовом положении учения Ницше мы можем эксплицировать элементы как юродства, так и фейков. Речь идет о смерти Бога. Впервые идея смерти Бога у Ницше появляется в «Веселой науке». Обращает на себя внимание, что данная идея дается от имени персонажа, названного «безумный человек» (der tolle Mensch): «Слышали ли вы о том безумце, который в ясный полдень зажег фонарь, выбежал на рынок и все время кричал: «Я ищу Бога! Я ищу Бога!» [2, с. 439]. Образ действий «безумного человека» напоминает «антиповедение» юродивого: «На людях юродивый надевает личину безумия, «глумится», как скоморох, «шалует»» [3,  с. 83]. Представлен и характерный для юродства топос – это рынок, базарная площадь, место большого скопления людей, место выступления различного рода шутов, скоморохов. Поведение юродивого обнаруживает определенные точки пересечения с поведением шутов и скоморохов: и те и другие представляют собой трансгрессивные феномены, нарушающие общепринятые нормы и стандарты, утверждающие перевернутую систему ценностей. Отличие состоит в том, что шутовство не направлено на религиозные, трансцендентные предметы, в то время как юродство имеет непосредственную религиозную ориентация. Именно этот пункт позволяет квалифицировать безумного человека из «Веселой науки» не только как шута, но и как юродивого. По крайне мере, можно утверждать, что данный образ амбивалентен, содержит два противоположных полюса, один из которых – юродство, а другой – шутовство. А именно, с юродством данный отрывок сближает глубина и серьезность религиозного содержания, сокрытого под личиной кажущегося безумия.

С другой стороны, отрывок о смерти Бога по ряду признаков подходит под определение фейка. Один из распространённых в сети видов фейков состоит в ложном известии о смерти кого-то значимого и известного (политика, актрера). В данном случае фейк – это псевдосенсация на тему смерти. Нечто подобное представлено и у Ницше: безумный человек возвещает, пожалуй, самое сенсационное событие за всю историю человечества – Бог умер. Характерно, что публика воспринимает это известие как повод для смеха. Ницше как бы сам высмеивает свою идею – прием, применяемый философом достаточно часто, как будет показано ниже. Тем не менее, найдутся люди, который воспримут учение о смерти Бога максимально серьезно. Среди них такие значимые фигуры истории постметафизической западной философии, как М. Хайдеггер и Т. Альтицер. И несмотря на это, известие о смерти Бога – это метафизический мегафейк, определивший дальнейшее направление развития европейской культуры в качестве постметафизического, постхристианского и постмодернистского. Постмодернистская культура – культура фейков, культура, принявшая на веру фейк об исчезновении трансцендентного измерения, девальвации глубинных смыслов и метафизических сущностей, культура, сама ставшая фейком.

Таким образом, фрагмент о смерти Бога характеризуется амбивалентной направленностью. С одной стороны, он косвенно обращает к проблеме Бога и религии, актуализирует внимание на усаливающемся кризисе христианства. С другой стороны, метафизическая проблематика переводится здесь в плоскость, стирающую границы между истинным и ложным, бесконечным и конечным. Все становится только игрой, только представлением, только фейком.

В этой связи очень показателен раздел «Чародей» («Der Zauberer») из Четвертой части «Так говорил Заратустра». Заратустра, чуть было не поддавшийся на жалобы и стенания Чародея, разоблачает его как фальшивомонетчика и комедианта: «Перестань, – кричал он ему со злобным смехом, – перестань, комедиант! фальшивомонетчик! закоренелый лжец! Я узнаю тебя!» [4, с. 257]. («Halt ein! schrie er ihm zu, mit ingrimmigem Lachen, halt ein, du Schauspieler! Du Falschmünzer! Du Lügner aus dem Grunde! Ich erkenne dich wohl!» [5, S. 555]). Однако после того, как Чародей признает, что все это была только игра («Ich trieb’s also nur zum Spiele!» [5, S. 555]), следует повторное разоблачение:  «Точно так же румянил ты предо мною свою ложь, когда говорил: «Все это была только игра!» Было в этом и серьезное, ибо и сам ты отчасти такой же кающийся духом!» [4, с. 258]. Посредством этого двойного разоблачения Ницше удается раскрыть парадоксальную амбивалентность фейковой реальности: будучи только игрой, комедией, фальшивым представлением, фейк содержит в себе и нечто серьезное. Это нечто – не в содержании фейка, не в том, что он представляет и в чем стремится убедить, а в том, что границы меду существенным и несущественным, глубоким и поверхностным стерты, в том, что сама реальность превратилась в фейк – в нечто амбивалентоно двусмысленное и поверхностное.

Те же самые характеристики – амбивалентность и поляризация между юродством и фейком – можно эксплицировать на примере других концептов философии Ницше.  Так, «учение о сверхчеловеке» возвещается Заратустрой на базарной площади и адресовано толпе. Реакция толпы на проповедь Заратустры о преодолении человека – смех. Заратустра ведет себя как шут, о чем непосредственно сообщается и в самом тексте. Вместе с тем его поведение приобретает некоторые черты юродства: он выступает с проповедью высокого содержания перед толпой, явно не настроенной на восприятие подобных идей и поучений. В результате Заратустра подвергается всеобщему осмеянию. Но все это лишь одна сторона. В той же книге не кто иной, как Заратустра, сам разоблачает свое же собственное учение о сверхчеловеке: «Поистине, нас влечет всегда вверх – в царство облаков: на них сажаем мы свои пестрые чучела и называем их тогда богами и сверхчеловеками – Ибо достаточно легки они для этих седалищ! – все эти боги и сверхчеловеки» [4, с. 134]. Е.Н. Трубецкой замечает по поводу этого фрагмента: «Кажется, трудно злее посмеяться над той заветною мечтою Ницше, которая олицетворяла для него смысл его существования: и, однако, мы имеем здесь его подлинное изречение. За невозможностью наполнить жизнь действительным содержанием ему оставалось только казаться, позировать перед другими и любоваться самим собою» [Т, с. 784].

Если быть справедливым, то следует сказать, что собственно никакого учения о сверхчеловеке у Ницше нет. Есть проповеди Заратустры о сверхчеловеке, занимающие всего несколько страниц от общего объема книги. И фатальное разоблачение этой идеи в этой же книге. В других своих сочинениях к проблеме сверхчеловека Ницше не обращается вовсе. То же самое можно сказать об идее вечного возвращения. Учения о вечном возвращении немецкий философ не разработал. Несколько страниц из «Так говорил Заратустра» и один фрагмент из «Веселой науки» – вот все из того, что было опубликован Ницше по поводу вечного возвращения. При внимательном изучении работ Ницше создается впечатление, что все эти идеи носят сугубо паллиативный характер и  не обладают позитивным, устойчивым содержанием. Эту особенность ницшевского философствования сумел понять К. Ясперс: «Когда после разрыва, после отрыва от всякой почвы, выброшенный в поток, увлекающий в море, Ницше хватается за идею вечного возвращения и другие становящиеся догматическими содержания, это происходит так, словно он спасается на льдине, которой предстоит растаять» [7, с. 584-585].

Льдина, которой предстоит растаять, – хороший образ для характеристики фейков. Фейковые объекты, не обладающие позитивным содержанием, не ориентированы на длительное, устойчивое существования. Одни фейки должны сменяться другими, которым так же предстоит исчезнуть. Такой способ бытия соответствует характеру современной медиасреды. И здесь мы должны заметить, что сам стиль письма и мышления Ницше, сама форма его философских текстов в большей степени соответствует медиасреде, нежели традиционной книжной культуре. Основные сочинения Ницше представляют собой более или менее короткие высказывания, не связанные между собой и напоминающие посты в соцсетях. И если рассматривать сочинения Ницше с этого ракурса, то здесь можно в избытке найти такие характерные явления современной медиакультуры, как фейки и троллинг. Так, многие резкие высказывания Ницше носят намеренно провокационный характер и непосредственно рассчитаны на то, чтобы вызвать негативную реакцию у определенной части аудитории, восстановить против себя. В технике и приемах троллинга философ достиг весьма высокого уровня мастерства – до появления самого феномена троллинга. Примеров можно привести множество. Взять хотя бы ставшее хрестоматийным высказывание о войне: «Вы говорите, что правое дело освящает даже войну? Я говорю вам: добрая война освящает всякую цель» [4, с. 48]. Всегда найдутся читатели, которые будут воспринимать этот афоризм как непосредственное выражение взглядов Ницше. Однако достаточно обратить внимание на вычурный, напыщенный, чересчур пафосный и пародирующий Евангелие тон этого высказывания, чтобы понять, что философ здесь фактически смеется и издевается над излишне доверчивым читателем…

В определенном смысле Ницше – пророк современной медиасреды, поскольку в своих сочинениях он фактически предвосхитил кризис книжной культуры, предвосхитил стиль письма и мышления, характерный именно для медиасреды. Ницше был вынужден писать и издавать (как правило, за свой счет и малыми тиражами) книги, но по своей форме они в большей степени напоминали ленту в социальных сетях. Окажись Ницше в современных условиях, пожалуй, он более комфортно чувствовал бы себя в качестве блогера, нежели в качестве писателя. Сам Ницше писал, что его сочинения рассчитаны на путешественников, у которых нет возможности читать длинные книги. Но если так, тогда более походящим средством для трансляции идей философа является самартфон, а не книга.

 

Список литературы

 

1. Юрков С. Е. Под знаком гротеска: антиповедение в русской культуре

(XI-начало ХХ вв.). – СПб., 2003. – с. 52-69.

2. Ницше Ф. Полное собрание сочинений: В 13 томах. Т. 3: Утренняя заря. Мессинские идиллии. Веселая наука / Ф. Ницше. – М.: Культурная революция, 2014. – 640 с.

3. Лихачев Д.С., Панченко А.М., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. Л., 1984.

4. Ницше Ф. Полное собрание сочинений: В 13 томах. Т. 4: Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого / Ф. Ницше. – М.: Культурная революция, 2007. – 432 с.

5. Nietzsche F. Gesammelte Werke / F. Nietzsche. – Köln: Anaconda Verlag GmbH, 2012.

6. Трубецкой Е.Н. Философия Ницше. Критический очерк / Ю.В. Синеокая // Ницше: pro et contra. – СПб.: РХГИ, 2001. – С. 672-794.

7. Ясперс К. Ницше: Введение в понимание его философствования / К. Ясперс. – СПб.: Владимир Даль, 2004. – 630 с.

8. Фуко М. Интеллектуалы и власть. Т.3. / М. Фуко. –  М.: Праксис, 2006. – 320 с.