Встреча с Дмитрием Кирильченко
Встреча состоялась в мае 2013 года в офис издательства «Культурная революция».
Д.Кирильченко, философ, историк, поэт, сооснователь движения ARES в России.
См. также:
АРЕС - Армия возрождения благородного общества
Д.Кирильченко «Социальный идеал Ф.Ницше и практика тоталитарных обществ»
Д.Ф. Расскажи, как начиналось ваше ницшеанское движение в Тверском университете. Какова предыстория вашего семинара, какие люди на него приходили, какой резонанс он имел ну т.п.
Д.К. Предыстория движения восходит к событиям десятилетней давности. На тот момент среди моих друзей и сокурсников сложился особый круг общения. Мы были изрядно начитанны, нахальны, живо интересовались вопросами политики и философии, попутно обсуждали их друг с другом. А в 2005 году я перенёс дискуссию в публичную плоскость, организовав крупный общерегиональный семинар, который мгновенно стал популярным. Туда стали стекаться все – от идеологов «Единой России» до анархо-синдикалистов, от известных христианских богословов до приверженцев буддизма. Приходило много любознательных и неординарных людей. Таким образом, семинар превратился в важное событие для тверского региона. Но самое забавное, что я проводил это мероприятие из чисто хулиганских побуждений. Я испытывал большое удовольствие от возможности высмеять религиозно-идеологическую картину мира наших современников с высоты мировой философской традиции.
Д.Ф. Как именно произошло выделение вашей группы из остальных участников ницшеанского семинара?
Д.К. Это случилось немного раньше. Я учился на истфаке, а не забывайте, что исторические факультеты всегда славились своей политизированностью. Повсюду можно было встретить либералов, коммунистов, монархистов. Кого угодно. Чаще всего догматиков, слепо верящих в единственно верную идеологию. А мы, я и ряд моих друзей, всерьёз увлечённых философией, старались выработать своё собственное понимание происходящего. Доскональное знание истории, изучение политической мысли от античности до наших дней, неприятие ценностей демократии. Всё это вместе шаг за шагом привело нас к новой социально-политической теории, в центре которой стояло понятие аристократизма. И конечно, у нас были свои предшественники. Ницше, в первую очередь. Так или иначе, в нашем кругу выработалась новая идеологическая доктрина, которая по своей направленности разительно отличалась от декадентских идеологий современности.
Д.Ф. Но у вас упоминаются и некие международные источники или связи (кажется, Флоренция), повлиявшие на создание движения.
Д.К. Да. В тот момент мы находись в тесном контакте с «новыми правыми» из европейских стран. Мы пристально изучали их опыт и очень сильно вдохновлялись успехами наших единомышленников из движения ARES. Тут я сделаю ремарку и вкратце о нём расскажу. ARES – аббревиатура, она расшифровывается как «Armis Renassens Eugenous Societas», т.е. движение за воссоздание благородного общества. Движение это общественно-политическое, и как Вы верно заметили, возникло оно в 2001 году. Его учредительный съезд проходил в самом сердце Италии, в городе Флоренция, который известен на весь мир как родина Возрождения. Глобальные цели движения ARES – это создание полноценной аристократической культуры и переход политической власти в руки лучших представителей общества. Идейное наполнение организации, её темперамент были нам предельно близки. Поэтому мы примкнули к её рядам и в 2006 году организовали российское подразделение ARES. Хочу также пояснить, что у движения нет, и никогда не было национальной привязки. Только лишь итальянским оно никогда не являлось. Аристократическое движение носит подчёркнуто международный характер и действует более чем в 70 странах мира. По размаху почти что Коминтерн)
Д.Ф. Какой же Коминтерн у аристократов? 
Д.К. Действительно, Коминтерн обращался к другой публике, с другими призывами. Но послушайте, Коминтерн выполнил свою историческую миссию. Коммунистическая идея, пусть и в более умеренных формах, безраздельно господствует в умах людей. Именно она определяет весь ход истории. Поэтому безо всякой иронии аристократический интернационал жизненно необходим. Пускай даже он не сможет утвердить свою политическую власть. Хорошо. Но он разрушит гегемонию одной идеологии, которую либералы, нацдемы и прочие анархисты перепевают на сотни ладов. Вот начал человек интересоваться происходящим в мире. И что? Разве ему предлагается выбор, где ему быть за, а где против? Нет! Только сотни вариантов дальнейшего социального упадка! Так вот главная задача движения ARES, как я её вижу на сегодняшний день, это создать альтернативу в виде идеологии созидания. Пусть все и дальше поют песни о равенстве и толерантности. Но люди с тестостероном будут прислушиваться именно к нам, потому что только мы говорим о человеческом достоинстве, о благородстве, о воле и власти.
Д.Ф. Так что сегодня представляет собой движение ARES?
Д.К. ARES – это международное содружество людей, ориентированных на аристократическую культуру. Его организационная составляющая очень разнородна. В каждой из стран движение действует по-своему, с учётом местной специфики, поэтому более точной характеристики движению дать не удастся. Чаще всего происходит совмещение различных методов работы. Это и участие в представительных органах власти, как, например, в Греции, и работа с бизнес-элитами, и создание собственных образовательных центров. Что касается России, то в настоящий момент мы делаем упор на культурно-просветительскую деятельность. Однако ещё несколько лет назад ARES принимало активное участие в политической борьбе. В рамках оппозиционной коалиции «Другая Россия» осуществлялись попытки вхождения в парламент. Но уже в 2009-ом по стране прокатился каток политических репрессий. Под запрет попали все организации, так или иначе выступавшие против кремлёвской олигархической диктатуры. Поэтому нам пришлось сменить тактику, приглушив остроту политического звучания.
Д.Ф. А в других государствах, по-вашему, нет что ли олигархических диктатур?
Д.К. Сейчас Россия проходит тот исторический путь, который многие другие страны уже прошли и в которых постепенно отпала необходимость в такой диктатуре. Диктатура нужна для усмирения, для дрессуры населения, а там, где люди стали законопослушными, диктатура уже не нужна. Там действует такое себе благоразумное гражданское общество, которое само себя усмиряет и контролирует. Именно поэтому позиции ARES наиболее сильны в странах с традиционным укладом: Италия, Испания, Греция, страны Латинской Америки. И раз уж мы коснулись темы диктатуры, хочу заметить, что современные западные демократии являются прямыми наследницами тоталитаризмов 30-х годов прошлого века. Они всячески пытаются отмежеваться от своего прошлого, называя его порождением неведомых сил. Но мы то знаем, тоталитаризм возник в рамках демократии и служил ей для гомогенизации социума. Как можно было прийти к массовому демократическому обществу, которое мы имеем сегодня? Только через физическое устранение честолюбивых пассионариев, т.е. тех, кто по природе всегда доминировал и благодаря кому в политике всегда господствовал цезаризм. За последние сто лет человечество прошло через молох негативного отбора и наслаждается тихой стадной жизнью. И если кое-где ещё пассионарии могут приложить свои силы, то, к примеру, в северной Европе установился самый натуральный коммунизм. Зачем там какая-то диктатура?
Д.Ф. Когда уже и олигархи пересаживаются на велосипеды?
Д.К. Да. И заметьте, наша общественность, поражённая вирусом эгалитаризма, желает того же. Чтобы чиновники и попы были народными слугами, а не бабуинами на лимузинах . ARES, в принципе, против любой уравниловки и не выступает за отмену привилегий. Власть должна иметь привилегии. Но власть должна и соответствовать своим привилегиям, быть им имманентной. В России такой власти нет. Во главе государства стоят, по меткому выражению Лимонова, обыватели в дорогих пиджаках. При всём желании я не могу себе представить Путина за чтением серьёзной книги или Медведева, который бы на фоне портретов Екатерины и Петра разрабатывал стратегию долгосрочного развития страны. Кучка конформистов и торгашей, а не власть. Какие для них могут быть привилегии, если они ничем не лучше остальной части населения? В то же время мы оппозиционны не только к действующей власти, но и к её оппонентам, представляющих весь спектр современных идеологий. Мы считаем, что культура личности, её внутренний ранг куда важнее её социальной, расовой или национальной принадлежности.
Д.Ф. Это понятно. Я хорошо знаком с вашей программой и текстами, - они присутствуют на нашем сайте, и любой желающий может с ним познакомиться. Мы, конечно, будем об этом много говорить, но я хотел бы придать нашему разговору объем, т.е. поговорить о том, что находится «по ту сторону от вашей идеологии». Я во многом разделяю ваши взгляды, точнее, - они мне близки. Но я хочу затронуть аспекты, не лежащие в ваших декларациях и текстах (говорить о последних проще и приятнее всего). Вот почему я начал с исторического экскурса и с событий вокруг ARES. Что и как происходило? Что сейчас с вашими людьми? Можете дать почувствовать атмосферу ARES? Что вы делаете? Чем живете?
Д.К. Дмитрий, хочу вас сразу попросить отбросить представления об ARES как о партийной организации, живущей своей автономной жизнью. На самом деле аристократическое движение – это сообщество зрелых самостоятельных людей, которых объединяет общее видение будущего и желание его воплотить. Каждый из нас строит свою собственную жизнь, которая с ARES приобретает ещё и историческое измерение. Вступая в движение, ввязываются в войну самых глобальных масштабов. Именно этим мы и привлекательны.
Что же до текущей обстановки, то для местного отделения ARES она далека от благоприятной. В настоящее время государство жёстко пресекает любые проявления независимой общественной деятельности, даже самой безобидной. Наверно, Вы слышали о введении уголовной ответственности за инакомыслие. Продолжение столь же бурной как прежде политической деятельности привело бы к непоправимым последствиям для российского состава ARES. Движению пришлось бы примерять на себя роль страдальцев и жертв. А дальше к нам бы потянулись всевозможные христиане, леваки, фашисты, желающие как следует пострадать «за правые идеалы». Нам этого не нужно.
Д.Ф. Аристократы-страдальцы – это, конечно, нонсенс.
Д.К. Участие в политической деятельности дало нам известность, но как прагматики мы должны просчитывать на много-много ходов вперёд. Мы сделали так, чтобы наши политические воззрения стали достоянием широкой общественности. У аристократической идеи появилась масса последователей, возьмите например недавнюю книгу Андрея Трифанова. Однако движение ARES многогранно и способно действовать в любой политической ситуации. На раннем этапе оно огласило политическую теорию аристократизма, сейчас оно заявляет новую культурно-историческую парадигму. Из этого, разумеется, не стоит делать вывод о смягчении позиций. Неполиткорректность в отношении к официозу и радикализм в постановке задач остаются отличительной чертой ARES. Смелые формулировки это именно то, что сохраняет движение от перерождения, обеспечивая постоянный приток людей ницшеанской породы.
Д.Ф. Конечно, определенные слова и формулы тоже производят человеческую селекцию. Правильная артикуляция идей и задач крайне важна. У вас всё ясно артикулировано, как сказал бы Ницше, оскорбительно ясно, и в этой оскорбительной ясности вы нарушаете УК РФ. С этим ведь надо что-то делать! Когда юные аристократы попадут за свои идеи в тюрьму, разумно ли это будет?
Д.К. Так разве наша в том вина, что разумные идеи, которые в любую другую эпоху имели бы свободное хождение, сегодня подпадают под статьи уголовного кодекса? А с другой стороны, не собственную ли ущербность продемонстрирует государство, если в идеологическом споре прибегнет к мерам физического воздействия? Маловероятно, что оно пойдёт на такие репутационные потери. В любом случае движение принимает все меры предосторожности, ведь достижение цели важнее красивых поз.
Д.Ф. Отрадно слышать такой настрой, потому что радикализм идей должен компенсироваться и выражаться прагматизмом действий. Про Трифанова расскажите. Я с ним совсем немного пообщался, подвергнув критике его книгу, которая однако на сайте размещена.
Д.К. Об Андрее Трифанове я узнал после того, как он прислал объёмное сочинение с пафосным названием «Книга аристократов». На страницах книги он творчески развивает аристократическую доктрину. В общем если мы, первыми актуализировав политическую составляющую ницшеанства, были прямыми последователями Ницше, то Трифанов и ряд других авторов, выступают в качестве последователей ARES.
Д.Ф. Не думаю, что он именно «ваш последователь». Люди сами приходят к аналогичным идеям, опираясь на тексты Ницше.
Д.К. Тогда встаёт вопрос, почему люди с аналогичными идеями не появлялись до ARES. Трифанов исходит из тех задач, которые в своём манифесте декларирует ARES. А ведь в России никто и никогда не задавался идеей построения аристократического общества. Разумеется, такое совпадение не случайно. Трифанов – наш последователь. И поверьте, негативного подтекста в моих словах нет. Преемственность это хорошо, это показатель развития.
Д.Ф. Да, в России политических ницшеанских движений никогда не было. Зато в Европе их было с избытком и, кажется, они до сих пор существуют. Эти европейские движения исповедовали точь-в-точь ваши взгляды. Не случайно и вы начали ARES как российское подразделение одной из таких европейских структур. Так что до России практическая политизация ницшевских идей только-только докатилась.
Д.К. Поверьте мне, как историку, в Европе не существовало аналогов ARES. Все попытки придать ницшеанству политический вес заканчивались, толком не начавшись. Ницшеанца Д'Аннунцио затмил профессиональный политик Муссолини. Барон Эвола не смог обзавестись командой единомышленников. Даже те итальянцы, с которыми мы начинали, не были столь политически активны, как бы нам самим хотелось. Так что только к середине 2000-х и только движению ARES удалось возродить политический курс, намеченный Ницше. Ведь, понимаете в чём дело, на протяжении последних ста лет идеи философа методично перевирают, а общественные взгляды просто замалчивают. Методом наглых подтасовок его поместили в одну компанию с немецкими метафизиками. В результате к Ницше приходят люди, совершенно не готовые воспринять его взгляды, и наоборот, те, кому адресованы его книги, не имеют о нём ни малейшего представления. Восстановление связи между Ницше и аутентичными ницшеанцами – вот важная заслуга ARES.
Д.Ф. А как по-вашему аутентичные ницшеанцы приходят к Ницше?
Д.К. Ницшеанство – это широчайшее пространство идей и жизненных практик. Люди, предрасположенные к ницшеанскому видению мира, должны бы стекаться к его учению со всех ареалов жизнедеятельности. Из мира политики через доктрину аристократизма, из искусства через любовь к живому классицизму, из науки, в конце концов. Но этого не происходит, потому что в мире, где философия неотделима от унылой схоластики, нельзя именоваться философом и рассчитывать на серьёзное к себе отношение. Как это не печально, но сегодняшний читатель Ницше – это рефлексирующий интеллигент. Он будет бесконечно блуждать в лабиринтах ницшеанских идей, но так ничего и не поймёт.
Д.Ф. Да интеллигенты-ницшеанцы оставили после себя плохое впечатление, изрядно поработав на дискредитацию Ницше в глазах людей действия. Так что соглашусь с вами, что аутентичных ницшеанцев пока еще и не было. Может Гитлер?
Д.К.Гитлер хорошо знал Ницше и руководствовался многими его положениями, но ницшеанцем он всё-таки не был.
Д.Ф. А что случилось теперь, почему теперь должны появиться аутентичные ницшеанцы?
Д.К. Ницшеанский психотип существовал всегда. Проблема лишь в том, что долгое время он был исключён из общественной жизни. В сфере религии доминировало христианство с его постулатом «блаженны нищие духом», в политике – демократия с её заискиванием перед чернью, областью применения воли было и остаётся одно лишь предпринимательство. Поэтому не удивительно, что среди тех, кого можно назвать ницшеанцами, царили смятение и разлад. Сделать так, чтобы они, наконец, осознали себя и свой «классовый интерес» – вот цель аристократического движения.
Д.Ф. Значит в ARES’е уже собрались аутентичные ницшеанцы? Чем же они отличаются от увлекающихся философией интеллигентов?
Д.К. То о чём я говорю, есть ницшеанство на уровне инстинкта. Можно запросто быть ницшеанцем, будучи даже не осведомлённым, кто такой Ницше. Тут важно понять, что подлинное ницшеанство - это не догматика и не преклонение перед любимым философом, это постоянное самосогласование с живым течением жизни. Интеллигент банален. Зачем он занимается умственной деятельностью? Чтобы больше знать. Ницшеанец живёт по иным законам. Он постигает, потому что знание делает его сильнее. Что касается меня и других членов аристократического движения, то я воздержусь давать оценки. «И узнаете вы их по плодам их».
Д.Ф. В своей диссертации Вы часто ссылаетесь на работу Николая Орбела «Ecee liber» (послесловие к первой полной русской публикации «Воли к власти», вышедшей в издательстве «Культурная революция»). Разве в этой работе нет идей, предшествующих вашим?
Д.К. Идеи Орбела я увидел уже как данность, хотя они, возможно, готовились долго и скрупулезно.
Д.Ф. Работа Орбела заканчивается весьма серьезно – главой «Быть Ницше». Орбел в своей работе растождествляет Ницше со всеми, кто пытался его экспроприировать в интересах своей идеологии и даже политики, возвращая нас к вопросу об аутентичности ницшеанства. Жорж Батай говорил, что он чувствует себя самим Ницше. Или вот еще Леви, английский ницшеанец, который заявлял, что «ницшеанство – это я». Сейчас у вас я слышу новую версию аутентичности Ницше. Что с этим делать?
Д.К. Всех этих людей, включая и вас, Дмитрий, сковывает интеллигентское восприятие Ницше. Той среде, откуда вы происходите, почему-то хочется видеть Ницше, как «вещь в себе», воспарившую над реальностью мира.
Д.Ф. «Все мы» из той же среды, из которой был и сам Ницше, который для нас есть единое событие «текст+человек».
Д.К. Я всегда был противником того, чтобы делать из Ницше философского идола. Когда вы говорите «ницшеанец», вы вот вспоминаете самого Ницше. Когда я использую это слово, я обозначаю им конгломерат определенных идей и тот язык, который их объединяет. Язык благородных пассионариев. Ницше был одним из тех, кто смог сформулировать нам нас самих. До Ницше нечто подобное было только в античности или древних эпосах. Я вообще против того, чтобы меня сравнивали с Ницше, или кто-то сравнивал себя с ним. Я сторонник ницшеанских идей, ницшеанской картины мира. Ницше для меня только выразитель аристократических идей, и это всё. Понимаете, для ницшеанца немыслимо быть фанатиком Ницше.
Д.Ф. Замечательный ответ.
Д.К. Работа Николая Орбела меня вдохновила как раз тем, что автор видел в Ницше не просто феномен культуры, а проиллюстрировал связь идей Ницше с реальной политикой и историей 20 века. Тексты Ницше врезались в жизнь словно живая плоть, и вот такую живую идеологию стоит продолжать и развивать. Вместе с тем будем справедливы, Орбела сильно заносит, например, когда тот говорит, что Ницше задал тон всему 20 веку, что будто события ушедшего столетия писались по его сценарию. Предвидение здесь перепутано с предначертанием. Новые ценности слишком медленно просачиваются в поры повседневной жизни, чтобы дать немедленный результат. Современный мир продолжает жить согласно той логике, которая была задана ему христианством два тысячелетия назад. Ницше сумел глубоко постичь направленность этого влияния и потому предельно точно предсказал всё то, что потом сбылось: появление тоталитарных диктатур, эскалацию общемировых конфликтов, даже возвышение на политической арене России и США. Именно на этой мысли строится моя кандидатская диссертация. В ней я показал, насколько глупо взваливать на Ницше вину за преступления тоталитарных режимов.
Д.Ф. Я бы сказал, что идейный срез работы Орбела и Вашей диссертации по сути идентичен, только текст Орбела зажигает (как и тексты Ницше), а ваш оставляет впечатление такого наукообразного, холодного анализа.
Д.К. На то она и диссертация, чтобы быть научным анализом. Главный её лейтмотив – существовала бы философия Ницше или нет, история 20 века сложилась бы точно так же. Тоталитарные диктатуры 1930-х годов - следствие христианско-демократического пути западного общества, а отнюдь не заговора инопланетян или злого умысла Фридриха Ницше.
Д.Ф. Хорошо. А если сравнить вашу диссертацию с книгой Андрея Трифанова «Книга Аристократов»?
Д.К. Книга Андрея Трифанова заслуживает отдельного разговора. Если вкратце, то Андрей, следуя примеру ARES, исходит из того, что сегодняшняя демократия никуда не годится, потому что потакает человеческим слабостям. Для усиления хомо до высот сверхчеловека нужна мобилизационная модель общества. Тому, каков должен быть социально-экономический уклад такого общества и как воплотить такой проект в жизнь, как раз и посвящена книга Андрея Трифанова. Вначале, когда я только взял её в руки, мне показалось, что передо мной фантазии очередного городского сумасшедшего. Но автор на поверку оказался вполне состоявшимся в интеллектуальном плане человеком. Его не упрекнёшь в пустом прожектёрстве. Он предельно трезво оценивает ситуацию, но и имеет смелость предлагать неслыханные по дерзости решения. Идеи Ницше очень нуждаются в подобной актуализации. Ницшеанская идеология аристократизма должна утвердиться в качестве самостоятельного игрока, а не быть объектом воздействия со стороны враждебных ей сил. Самое печальное, это когда действующие религиозные и политические движения перетолковывают Ницше как им заблагорассудится, заимствуя из него то, что им нужно. ARES в этом плане занимает ясную позицию. Мы выступаем решительно против любых его интерпретаций, как левых, так и правых, и уж тем более либеральных, которые полностью выхолащивают ницшеанские идеи, да и просто-напросто глупы. Между прочим, как бы ни были догматичны левые, они хорошо сознают исходящую от ницшеанства угрозу для своих планов, и поэтому то и дело выставляют его в дурном свете. За примерами далеко ходить не надо. Возьмите известную статью Льва Троцкого, книги Степана Одуева или хотя бы узколобую левацкую литературу а-ля Бугера. Следовало бы хорошенько дать по рукам этим горе-толкователям, из-за которых имя Ницше погрязло в выдуманной ими же мифологии.
Д.Ф. Об этом уже достаточно сказано на нашем сайте, но лично для меня некая борьба с левыми не представляет никакого интереса. Быть сегодня левым, с точки зрения Ницше, это расписываться в собственной убогости, тупости и беспросветном классовом морализме, т.е. быть вместе с восставшей чернью в деле окончательной ликвидации высшей культуры.
Д.К. Как мне видится, левая идея по-прежнему вызывает искреннее сочувствие и по-прежнему не выходит из моды. Каждое новое поколение критикует существующий порядок за недостаточность социального усреднения, а когда приходит время принимать управление на себя, вкладывает свою лепту в дальнейшую гомогенизацию общества. Левая идея предоставляет массам реальные стратегии для её достижения. Эта работающая идеология. Её недооценка опасна. Более того, вся дальнейшая история будет разворачиваться именно под знаменем борьбы ницшеанства, которое отстаивает личностное достоинство, и нарастающего коллективизма. В этой связи интересно обратиться к Френсису Фукуяме, известному по книге «Конец истории». Его оценка происходящего на удивление схожа с моей собственной. История последнего столетия – это не цепь случайных событий, а целенаправленное движение к диктатуре среднего человека. Мир, охваченный эпидемией демократии, до такой степени обезумел, что уравнивает гения с умственно отсталым. Чтобы от него не отвернулись, Фукуяма вынужден всячески восхвалять такое положение вещей, в мире его считают поборником либерализма, но наедине с собой, я уверен, он самый настоящий ницшеанец. Я лишь недавно познакомился с его взглядом на историю, и он поверг меня в ступор. Мало того, что наши с ним оценки предельно схожи, независимо друг от друга мы прибегаем практически к одинаковым формулировкам. При описании проблематики современности мы используем один и тот же язык, хотя разделены с Фукуямой социально, этнически и по возрасту.
Д.Ф. Чему ж удивляться, если ваш общий язык вырастает из одного источника - языка Ницше? Да, Фукуяма латентный ницшеанец, который показывает, намекает, что ницшеанство может со временем составить серьезную угрозу победившим повсеместно либеральным ценностям. Один и тот же психотип склонен к своей собственной идейной парадигме, к одинаковой перспективе, и потому порождает близкие или созвучные идеи.
Д.К. Конечно, психотип задаёт направленность интеллектуальным поискам. Но в случае с Фукуямой, нас объединяет и редкое для любого психотипа осознание исторической действительности, в которую мы поставлены. Да, психотип делает нас пристрастными в экзистенциально-историческом выборе, но далеко не каждый может подняться над повседневностью, чтобы узнать о существовании этого выбора. Не всякому дано насладиться зрелищем глобальной исторической игры. По большому счёту, и сторонники аристократизма (вернее самые зоркие из нас) и крупнейшие идеологи демократии, все мы видим одну и ту же реальность. Мы, как приверженцы высокого иерархического мышления, и наши соперники, усмирители человеческой гордости, на самом деле видим одну и ту же расстановку фигур, находясь по разные стороны шахматного поединка. Можно конечно впадать в иллюзии относительно происходящего или вовсе не интересоваться глобальными процессами, но всё это черты рядового обывателя, который просто течёт по течению и любые перемены принимает как свершившийся факт. История – это шахматная партия, в которой сошлись пассионарии-аристократы и пассионарии-революционеры. Мы, как известно, выступаем за высокую культуру, они – за беспросветную тьму массового общества. Но больше всего в этой ситуации меня поражает, знаете что - чудовищный фанатизм наших идейных врагов. Взять вот Бугеру. Страстный пассионарий, крупный теоретик социализма. Он яростно отстаивает интересы черни, прекрасно при этом понимая, что в случае победы она первым делом уничтожит его самого, как личность. Но это его выбор: принести себя в жертву «угнетённым массам». Революционеры все такие: сжечь себя во имя ближнего.
Д.Ф. Недаром в советское время выходила целая серия литературных дифирамбов этим героям под названием «Пламенные революционеры». У этих ребят совсем другие ценности.
Д.К. И принадлежность к другой биологической породе. Почитайте убийственные характеристики анархистов от доктора Ломброзо. Покатый лоб, ассимерия тела, нездоровый блеск в глазах, страсть к мазохизму и т.п.
Всё это забавно, но мне хотелось бы вернуться к разговору о Фукуяме. Фуукуяма говорит следующее. Все те кровопролитные войны, которые люди вели на протяжении истории, были проявлением их необузданной гордости или, говоря современным языком, борьбой за личное признание. Но пришла демократия и наделила всех равными правами. Все получают свою порцию признания, и воцаряется мир. Замечательно. Но подвох в том, что, будучи признанными за сам факт своего существования, люди лишаются важнейшего стимула жить и развиваться. В отсутствии борьбы жить становится нестерпимо скучно. Обречённые на растительное существование, люди теряют даже ту крупицу достоинства, которую им гарантировала конституция. Со временем чувство удовлетворённости будет глубже и глубже парализовывать волю, пока её носитель не достигнет того последнего предела опустошённости и бессилия, когда единственно возможным движением – будет движение обратно, к полноценной жизни. И если этот миг однажды наступит, то главными ценностями поворотной эпохи станут аристократичность, воля к власти и красота. Это будет день, когда закончится христианская эра и наступит эра ницшеанская.
Д.Ф. Да, книга Фукуямы заканчивается именно этими размышлениями. Они вытекают и продолжают аналогичные размышления Ницше о последнем человеке и высшей надежде.
Д.К. Действительно. Но пока мы живём в глубоко нигилистическое время. Полтора века назад Ницше и представить не себе мог размаха грядущей стандартизации человека. Ведётся непрерывный негативный отбор с целью его полного и необратимого одомашнивания. Сколько бы мы не искали обнадёживающих альтернатив этому общепланетарному движению, в истории последнего столетия мы не обнаружим ни одного. Он выглядит тотальным и совершенно безальтернативным. Поэтому я не разделяю оптимистических настроений тех наших единомышленников, которые полагают, что направить историю в нужное для нас русло – это легко и просто. Люди, мол, станут настолько безвольными, что для их управления потребуются носители сильного характера, и вот тогда-то нас вызовут на авансцену истории. Такого не случится. Будет серьезная работа и тяжелейшие испытания, которые станут напрасными, если происходящие перемены и впрямь необратимы. А уж когда комформность внутри человеческой популяции будет доведена до уровня роя насекомых, тогда пиши пропало. Дороги назад уже не будет.